— Вы видели, как кто-нибудь въезжает на территорию завода? — спросил Самсонов.
— Не-а. Далеко, да и не смотрю я туда никогда. Зачем? Мне и тута хватает делов. Есть за чем приглядеть. А за то, чтобы я смотрел туды, мне денег не плотють.
— Когда вы заступили на дежурство?
— А?
— Когда на работу вышли, говорю.
Сторож шмыгнул носом. Поежился, недовольно взглянув на серое небо. Ему явно хотелось побыстрее вернуться в будку.
— Вчера.
— Во сколько?
— В восемь.
— Спали?
— Нет. Не положено, — хмуро добавил сторож.
— Что, даже не вздремнули?
— Говорю же, нет.
— Ладно, допустим. Видели подъезжающие к заводу машины?
— Никто туда не ездит, он закрыт.
— Знаю. Так не видели?
Сторож сплюнул сквозь крупные желтые зубы:
— Не-а. Не видал.
— Может, слышали хотя бы звук мотора или еще что-нибудь?
Сторож приподнял бейсболку, потер лоб ладонью и с досадой взглянул на полицейских.
— Ничего такого, — сказал он. — У меня магнитофон работал, я всегда включаю, чтобы не скучно было.
Было ясно, что этот разговор не даст ничего: мужик либо проспал, либо бухал. А может, совмещал одно с другим. В любом случае ему нечего было сказать по поводу того, что происходило по соседству.
— Занятный у вас зонтик, — вдруг насмешливо заметил сторож и шмыгнул носом.
Следующий, кого опрашивал Самсонов, был тощий блондин в зеленом комбинезоне и толстом сером свитере, который не стирался, наверное, лет пять. Звали его Жмыхов Георгий Анатольевич, и было ему сорок четыре года, двенадцать из которых он проработал сторожем склада сыпучих смесей, примыкавшего к заводу с северной стороны. Он заявил, что на работу заступил в десять вечера, вскоре услышал тихое гудение, но откуда оно доносилось, сказать не мог. Около трех сторож заснул, о чем сообщил, ничуть не стесняясь.
— Разве вам можно? — притворно удивился Самсонов, памятуя о предыдущем разговоре.
— А чего нет-то? — не понял сторож.
— Ну, вы же должны следить за всем.
— У нас тут везде сигнализация, — сказал сторож. — Чего себя мучить?
Самсонов понимающе кивнул.
— А машины вы видели? — спросил он. — Хоть какие-нибудь?
— Чтобы к воротам завода подъезжали? — уточнил Жмыхов. — Нет, но если фар не зажигать, то ночью и не разглядишь ничего.
Последний, к кому отправились Самсонов и Морозов, был кругленький узбек в засаленной телогрейке и потертых джинсах. Звали его Мурсанбек, и он с ходу торопливо объяснил, что с регистрацией у него все в порядке, и тут же предъявил, не дожидаясь просьб об этом, целую кипу документов, сверху которой водрузил паспорт. Говорил он с легким акцентом. В России жил уже шесть лет.
— Когда вы заступили на свою смену? — задал вопрос Самсонов, когда Мурсанбек убедился, что по крайней мере прямо сейчас из страны его высылать не собираются.
— В одиннадцать часов, — с готовностью ответил сторож.
— Видели кого-нибудь на территории завода?
— Машина была.
— Какая?
— Марку не знаю, но большая.
— Грузовик?
— Нет, фургончик. Как «Газель».
— Но не «Газель»?
— Может, и она. Отсюда трудно было разглядеть.
— Фары зажигались?
— Нет.
— Как же вы ее увидели?
— Сначала услышал.
Самсонов прикинул расстояние: пост Мурсанбека действительно был ближе к цеху, чем будки других сторожей.
— Так, — проговорил следователь, — и что было дальше?
— Вышел посмотреть. Завод-то закрыт. Вот я и подумал: кто туда приехал, да еще и ночью?
— И что вы увидели? Только подробно.
Мурсанбек взъерошил черные волосы и причмокнул губами, словно пытаясь избавиться от застрявшего между зубами мяса.
— Да ничего особенного. Машина стояла задом к цеху, видна была только кабина. Я постоял минуты две и ушел.
— И никого не видели?
— Нет. А там действительно кого-то убили?
— Да. Почему вы не вызвали полицию?
Мурсанбек всплеснул руками:
— А зачем? Брать там нечего. Все ценное вывезли давным-давно. Ну забрался кто-то, может, металлолом искал. Что он увез бы в своем фургончике? Станок? Он бы его не поднял даже.
— Вдвоем поднять можно, — заметил Морозов.
— Вдвоем можно передвинуть, — поправил сторож. — А поднять на высоту кузова — нет. Я знаю, я восемнадцать лет работал на заводе слесарем.