Дмитра издала почти беззвучный смешок.
— Звучит так, словно ты вызываешь меня на дуэль.
— Можно выразиться и так.
— Но дуэль означает, что противники в определенном смысле равны, а в данном случае об этом даже говорить не приходится. Я — зулкир Тэя, а ты, предатель, просто ничтожество. Убить его!
Легионеры швырнули в Маларка метательные копья. Отступив в сторону, шпион отбил одно из них предплечьем. Взмахом руки он велел огромной летучей мыши двинуться вперед.
По земле зомби передвигался медленно и неуклюже. Но его размеры, клыки и когти делали его опасным противником. Качнув головой, летучая мышь снесла одному из легионеров верхнюю часть черепа, и Маларк устремился вперед.
Какой–то солдат попытался вонзить палаш ему в живот. Уклонившись в сторону, шпион схватил своего противника за протянутую руку, и, крутнув его, швырнул в толпу товарищей. Они потеряли равновесие и упали, сопровождаемые звоном доспехов. Одна из подчиненных Дмитры забормотала слова силы, но Маларк с силой ударил её по горлу прежде, чем она завершила заклинание. Ещё один удар, и сама Дмитра тоже оказалась в пределах его досягаемости.
Она одарила его сияющей улыбкой.
Шпиону показалось, что он проваливается в какую–то дыру. Он почувствовал укол тревоги, и тут его глаза распахнулись. Он осознал, что перед пробуждением ему привиделся сон — сон, в котором он куда–то падал.
Маларк в замешательстве огляделся. Они с Дмитрой сидели на крыше одной из башен её дворца в Элтаббаре. Алый навес защищал их от янтарных лучей солнца. В графине и бокалах было налито красное вино, на подносах разложены омары, устрицы и шампуры с говядиной, гроздья винограда и фиг, конфеты, засахаренные фрукты и множество других деликатесов. На почтительном расстоянии застыли в ожидании рабы.
За балюстрадой из красного мрамора слышался шум города, лежавшего за замковыми стенами, голос многолюдных улиц и базарной суеты. К западу, югу и востоку простирались зеленые поля, а на севере лежало озеро Тэйламбар, в котором отражалось чистое голубое небо. По его поверхности скользили лодки и галеры.
Маларк подумал, что более прекрасного зрелища ему не доводилось видеть за всю свою долгую жизнь. Но тут до него дошло, что все это время Дмитра ему что–то говорила. Он сразу же прислушался к её словам и попытался поймать суть беседы, но она уже завершила фразу и теперь смотрела на него в ожидании ответа. Он попытался придумать, что же сказать, но все ещё находился в замешательстве и так ни к чему и не пришел.
Дмитра рассмеялась.
— Я уж подумала, что ты заснул.
— Прошу, извините меня великодушно.
— В этом нет нужды. Чтобы выяснить, что задумал Неврон и его прихвостни, ты обходился без сна в течение десяти дней. Если хочешь, можешь отправиться в постель.
Оценив свое состояние, он решил, что пока в этом не было нужды. Он чувствовал себя не столько измотанным, сколько сбитым с толку. Он помнил, как не спал целыми днями, шпионя за орденом Заклинательства, но у него возникло странное ощущение, что все это происходило многие годы назад.
— Благодарю, Ваше Всемогущество, но я в порядке.
Она склонила голову.
— Ваше Всемогущество? Ты что, возвел меня в ранг зулкира? Боюсь, Мутреллан это не понравится.
Он сморгнул.
— Разве она не умерла во время войны?
— Какой войны?
— Той, в которой вы с остальными зулкирами сражаетесь против Сзасса Тэма, — и которая практически превратила Тэй в пустыню, хотя никто бы так не сказал, глядя на Элтаббар в этот теплый и солнечный летний денек.
Дмитра покачала головой.
— Должно быть, тебе приснился очень странный и правдоподобный сон. Увы, я всего лишь тарчион. Я поддерживаю Сзасса Тэма, и, учитывая, что ты работаешь на меня, ты тоже. Нет среди зулкиров никакой войны, если, конечно, ты не подразумеваешь под этим словом наши обычные политические дрязги, направленные на то, чтобы изменить государственный курс в ту или иную сторону.
— Я… Хорошо.
— Я настаиваю, чтобы ты пошел и отдохнул. Кто–нибудь тебя проводит, — она согнула палец, и к ним поспешно направились двое рабов.
Маларк почувствовал укол тревоги. Он знал, что никаких причин для этого не было. Эти люди, запуганные прислужники, не имели никаких оснований желать ему зла, а даже если это и было не так, они все равно никогда бы не осмелились перейти к решительным действиям. Вдобавок они не умели сражаться и были безоружны, что делало их шансы на успех практически равными нулю.