Одри снова прикоснулась к самой интимной части его тела, целовала и ласкала до изнеможения. Ли схватил ее за руки и поднял.
– Я хочу, чтобы на этот раз все было как можно дольше, – предупредил он, лукаво улыбнувшись и словно бы поддразнивая: – А ты все делаешь наоборот.
Одри улыбнулась сладострастно и чувственно. Ли подумал, что она превратилась в горячую темпераментную женщину, которая хорошо знает, чего хочет от мужчины. Теперь перед ним стояла не робкая юная девушка, которая отдавалась ему когда-то вечность назад.
Он снова впился в ее губы, она обхватила его руками за шею, возвратив ему поцелуй с такой страстностью, что Ли слегка усомнился, кто же из них сегодня агрессор. Продолжая ласкать ее, он снова положил ее на постель и проник в ее лоно, на этот раз медленно и осторожно, надеясь, что и в первый раз не сделал больно. Она не жаловалась, и он подумал, что так же как он забыл сегодня о боли в раненой ноге, так и она забыла обо всем, испытывая только нестерпимую страсть слиться с ним в единое целое.
Он приподнялся над ней, любуясь прекрасной наготой, затем обхватил ее ягодицы и проник глубоко в нее, как бы желая прикоснуться горячей плотью не только до сокровенных уголков ее тела, но и души. Он вторгался в ее лоно ритмичными движениями, наслаждаясь выражением сладострастного удовольствия на ее лице. Одри выгибалась навстречу ему, совершенно не стесняясь и, в свою очередь, наслаждалась прекрасным актом любви, какой возможен только с горячо любимым человеком.
Несмотря на то, что она была близка с Ричардом, ей казалось, что у нее не было мужчины с тех пор, как Ли приезжал в Бреннен-Мэнор два года назад. Когда она лежала с Ричардом, она казалась себе чужой, но с Ли это было что-то реальное и самое прекрасное из всех чувств и ощущений, какие ей когда-либо приходилось испытывать. Она гладила его сильные руки, грудь, вздрагивая от счастья, что снова принадлежит Ли Джеффризу, хотя бы на короткое время.
Они понимали, что скоро снова придется распрощаться, и на этот раз расставание окажется больнее, чем прежде. Вне этой комнаты они были врагами, но здесь, в объятиях друг друга, они только страстные любовники. Она никогда не верила, что Ли просто использовал ее для собственного удовольствия. В ярко-голубых глазах слишком явно светилась любовь, и сегодня он искренне плакал вместе с ней. Вне этой комнаты никто не в состоянии понять, что они делают и что чувствуют друг к другу. Никто и не должен этого знать.
В течение четырех часов они почти не отрывались друг от друга, снова и снова сливаясь в чувственных объятиях, иногда неистовствуя, иногда просто в нежном упоительно-сладостном ритмическом соитии. Осуществилось давно сдерживаемое желание, мужчина и женщина с радостью доставляют друг другу наслаждение, словно совершенно забыли, что за дверью их случайного пристанища идет отвратительная война. Каждый из них рискует всем: репутацией, уважением, – и все это ради только одной ночи, проведенной вместе. Янки и мятежница, враги и страстные любовники.
Они совершенно не спали, только перед самым рассветом слегка вздремнули. Одри снова мучили кошмары, но Ли крепко прижимал ее к себе. Она уютно устроилась у его плеча, почти лежа на нем «из-за того, что постель оказалась слишком узкой.
– Как я смогу жить без тебя после этой ночи? – прошептала Одри с горечью в голосе.
– Мне будет не легче уехать и оставить тебя здесь, чтобы снова воевать, – Ли нежно поцеловал ее волосы. – Я буду сходить с ума, волнуясь о тебе, Одри. Мне нужно найти возможность и отправить тебя на Север.
– Где я там буду жить? Я не смогу быть спокойной и счастливой, пока идет война. Не смогу там ничего узнать о Джое. Здоровье отца совсем плохое. Я не имею права оставлять его, тем более сейчас. У Лины был удар. Тусси уехала, чтобы ухаживать за матерью, и мне тоже пора туда отправляться. Я не могу сейчас бросить Бреннен-Мэнор, Ли.
– Понимаю, – он нежно погладил ее по волосам. – Я вернусь, Одри, клянусь тебе. У нас все сложится по-другому после окончания войны. Мы сможем быть самими собой, мы обязательно будем жить вместе. Где мы решим жить, будет зависеть от того, что произойдет с Бреннен-Мэнор, как будут идти дела у моего брата в Нью-Йорке. Я хочу все начать сначала в другом месте.
– Мы не можем сейчас принимать решения.
Солнце начинало всходить, послышалось пение птиц, их голоса прозвучали разительным контрастом грохоту пушек, выстрелам и стонам прошлой ночи. Но тут же пение птиц было заглушено громким шумом, кто-то что-то приказывал, прогромыхала мимо окон повозка. Ли тяжело вздохнул и поднялся.
– Мне лучше умыться, одеться и выйти, чтобы узнать, как там обстоят дела. Я не хочу, чтобы кто-то узнал, что ты находишься здесь. Когда я уйду, умывайся, оденься, посмотри, что я тебе принес. Выйди из здания через заднюю дверь, но постарайся сделать так, чтобы никто тебя не видел. Затем подойди к передней двери, сделай вид, что ты пришла только сейчас. Обратись ко мне с просьбой помочь тебе попасть в Бреннен-Мэнор, – он вздохнул, глядя в зеленые глаза, из-за которых он чувствовал себя совершенно беспомощным.
– Извини, что приходится так поступать, но это важно не только для меня, но и для тебя. Если мой командир узнает, что я спал с конфедераткой, мне конец.
Одри молча смотрела, как он умывается, изучала его, стараясь запомнить… навсегда. Он побрился, причесался, надел чистую форму, ботинки, прикрепил к поясу оружие, взял фуражку, обернулся к Одри и грустно улыбнулся.
Боже мой, как он красив в военной форме, но теперь он снова стал похож на врага, на тех янки, которые грабят и разрушают Батон-Руж. При свете нового дня война и все, что случилось с родиной Одри, стало реальностью. Одри засомневалась, сможет ли он вернуться сюда после окончания войны и смогут ли они жить так, будто не было всех этих ужасов. Она сидит сейчас на постели, укутанная в солдатское одеяло. Он – офицер Союзной армии… Одри почувствовала себя настоящей предательницей.
Ли заметил смятение и растерянность в ее взгляде, пересек комнату, опустился перед ней на колени, нежно коснулся губами ее губ и глаз.
– Не забывай о том, что я тебе пообещал. Что бы ни случилось, я найду тебя, Одри. Ты мне веришь?
Она пристально смотрела в его голубые глаза, очерченные густыми черными ресницами. Волосы свисали неровными, неумело подстриженными прядями. Но все равно это был ее прекрасный, любимый Ли.
– Я верю тебе, Ли – ответила Одри.
Он подошел к своей порванной форме, вынул из внутреннего кармана сложенный лист бумаги и показал ей.
– Это текст твоей песни. Я храню его.
Одри чуть не заплакала, услышав эти слова. Он положил бумагу во внутренний карман мундира.
– Знаешь, я много раз хотел порвать или сжечь листки, чтобы больше не думать, не вспоминать о тебе, но не смог. Хотя идет война, я все равно схожу с ума от любви к тебе, Одри Бреннен. Мы обязательно найдем друг друга снова. Война закончится, и уже ничто не помешает нам быть вместе.
– Мне очень хочется верить твоим словам. Он взял ручку, обмакнул перо в чернильницу, написал что-то на клочке бумаги и подал ей:
– Верь мне. Это адрес моего брата Карла. Если ты не получишь от меня известий после войны, напиши ему. Он сможет сообщить, что случилось со мной. Если меня убьют, и ты будешь нуждаться в помощи, он поможет тебе – пришлет денег и все, что необходимо.
– Ли, я не могу…
– Просто сделай так, как прошу, Одри. Сделай это для меня. Мне необходимо знать, что с тобой будет все в порядке, если случится непредвиденное. У нашей семьи много денег. Карл будет знать, что таково мое желание.
Одри взяла листок.
– Я постараюсь сохранить адрес.
– Хорошо.
Он наклонился и прикоснулся к ее щеке губами.
– Я люблю тебя, Одри. Если Бог поможет мне, я сам приеду за тобой.