— Мне было жалко их выкидывать.
Его подбородок напрягся.
— Насколько помню, я велел, чтобы их…
— Убрали из холла, — быстро вставила Грейс. — Как видите, ваше пожелание выполнено.
— Убрали из холла и отнесли в кухню?
— Ну… да. — Ее щеки в очередной раз запылали. — Я принесла их только сегодня утром. Мне не хотелось выбрасывать такую красоту сразу. Запах абсолютно боже… — Грейс оборвала себя, поймав пристальный взгляд темных глаз. — Может, мне стоит отнести их в коттедж? Или это будет считаться кражей?
— За которой последует смертная казнь, — сухо добавил Цезарь.
— Я уже признала, что несколько… сгустила краски, — чуть вздернув подбородок, ответила Грейс.
Цезарь отвернулся с абсолютно непроницаемым лицом, взял телефон и нажал несколько кнопок.
— Просто звоню Родни, чтобы он мог проводить вас… — снизошел он до объяснения. — Родни? Да, это я, — отрывисто произнес Цезарь, не отрывая взгляда от Грейс. — Нет, никаких проблем. Но я хочу, чтобы ты проводил мисс Блейк до ее коттеджа. Да. Просто потому, что мисс Блейк, судя по всему, не способна выполнять простейшие инструкции.
Грейс возмутилась:
— Это несправедливо!
— В кухне. — Цезарь не обратил внимания на ее протест, продолжая говорить с сотрудником службы безопасности. — Одну минуту? Да, думаю, мы сумеем чем-нибудь себя занять, — протянул он и оборвал разговор. Поставив телефон на зарядное устройство, он повернулся к Грейс и скрестил на груди мускулистые руки.
Грейс взглянула на него с негодованием:
— Теперь, надо полагать, Родни считает меня абсолютно недееспособной.
Одна темная бровь поползла вверх.
— А вам не все равно, что он думает о вас?
— У него есть разрешение на оружие.
Его рот скривился.
— А вам, судя по всему, это не дает покоя?
Грейс поежилась.
— Нет, но все-таки, — пробурчала она.
Цезарь провел в окружении секьюрити большую часть жизни и научился их не замечать. И он никогда не задумывался, как к постоянному наблюдению могут относиться другие люди. И уж точно его не заботили чувства Грейс Блейк. Для нахождения в плотном кольце службы безопасности у него были свои причины, и Цезарь не намеревался изменять что-либо в угоду своей английской поварихе-экономке. Кроме того, еще не ясно, останется ли она в поместье, отработав месяц испытательного срока.
Родни вошел в заднюю дверь.
— А, это ты, — бросил Цезарь. — Мисс Блейк готова уйти.
— В этом абсолютно нет нужды, — запротестовала Грейс, явно чувствуя себя не в своей тарелке.
— Я уже объяснил, почему считаю это важным…
— Ну ладно, ладно.
Глаза Цезаря сузились.
— Не забудьте взять с собой лилии, — напомнил он, когда Грейс повернулась, собираясь последовать за молчаливым Родни. — Возьмите и вазу, — устало добавил мужчина, поскольку девушка попыталась вытащить цветы и тут же пролила воду.
— Да… спасибо. — Грейс быстро вытерла стол и взяла стеклянную вазу. От тяжести она охнула.
— Родни! — Цезарь бросил нетерпеливый взгляд на секьюрити.
— Да, сэр. — Родни, кажется, столкнулся с той же проблемой, что и Цезарь. Он не знал, то ли ему смеяться, то ли сердиться, забирая вазу у Грейс.
«Он действительно оттаивает», — с воодушевлением подумала она.
Так оно и было, потому что мисс Блейк была не только красивой, но и искренней девушкой. Это притягивало людей.
— Доброй ночи, мисс Блейк, — сказал Цезарь, когда Родни вежливо отошел в сторону, предоставляя Грейс возможность выйти первой.
Стоя к нему вполоборота, она, не глядя на него, кивнула:
— Мистер Наварро.
Цезарь подождал, когда они выйдут и закроют за собой дверь. Затем на его губах появилась слабая улыбка. «Вот так встреча, — подумал он. — Вот так Грейс Блейк». Он ожидал увидеть совсем другого человека. Не такую молодую особу. Не такую красивую. И не такую откровенную.
Однако стоило признать, что повар она отличный. Ужин, который она приготовила этим вечером, была превосходен и ничем не уступал ресторанному.
Да, кстати, о еде…
Цезарь взял вазочку с наполовину съеденным муссом, проигнорировал торчащую из него ложку, погрузил палец в густую массу и поднес его ко рту.
С его губ сорвался невольный вздох — до чего же вкусна, черт возьми, эта масса! Он получил почти такое же удовольствие, как от секса. Правда, Цезарь нечасто им занимался, предпочитая контролировать в своей жизни все, даже в ущерб собственному комфорту.
Оторваться от мусса было невозможно.
Цезарь еще раз обмакнул палец в десерт, поднес его ко рту и застонал от наслаждения. Скорее всего, он покинет кухню, только когда от этого шоколадного шедевра ничего не останется.