По её задумке должна была получиться резная шкатулка. Получалась деревянная шкатулка в выбоинах и царапинах. И как раз в тот момент, когда Шакс пыталась это как-то исправить, она услышала голос Аманды:
— Решила заступить на должность моего супруга и стать сильным мужчиной? Будь легче, Шакси, эти нежные руки не должны марать себя такой грубой работой, — Шакси подняла голову, слегка сощурившись. Этот момент настал, верно? Избегать его вечность не получилось, да и не могло получиться.
Аманда в этот раз выглядела, как королева, только ей почему-то все равно хотелось мысленно добавить «королева мертвых». Быть может потому, что голубые глаза подруги густо подвели чем-то черным — Шакс понятия не имела, как это правильно называется — кожу выбелили, а губы стали неестественно красными, как будто их помазали свежей кровью, и слегка поблескивали в свете свечей. Теперь в этом доме было множество свечей, Аманда не экономила, но Шакс не слишком это радовало.
Белоснежное шелковое платье с голубым орнаментом облегало изящную фигурку подруги, а золотые волосы, которые она раньше всегда носила распущенными, были убраны в высокую прическу. На обоих запястьях у Аманды появились ныне тонкие золотые браслеты-цепочки, какие Шакс раньше видела только издалека — на благородных дамах. Но вид подруги не восхищал ее, а пугал. Как и эта томная, плавная поза — Аманда облокотилась на недавно притащенный рабочими рояль, и сложила руки на груди, а рот слегка приоткрыла. Как будто… соблазнить её пыталась? Шакс не понимала, чего Аманда добивается, но, чуть помедлив, все же ответила.
— О, Аманда. Ты неожиданно подошла. Обычно ты появляешься позже. А что, делать что-то руками могут только мужчины? Мне казалось, для этого нужны руки и голова на плечах, а у меня есть и то, и другое, — Шакси догадывалась, что этой, новой Аманде не понравится такой ответ.
Солнечную девочку кто-то так хорошо выдрессировал, что она превратилась в золотую статую в платье из белого шелка. Статую, в голову которой вложены чужие слова и мысли, плотно прибитые к черепу изнутри. Шакс понятия не имела, с кем именно связалась её подруга — это поначалу она пыталась проследить, но быстро поняла, что для нее это слишком сложно.
Аманда не заставила себя долго ждать:
— И куда нас с тобою привели руки и голова? Сюда? — она презрительно скривила губы. — Знаешь ли ты, прелестная моя Шакси, что я торчу в этой дыре только ради того, чтобы видеть твою недовольную мордашку? А ты от меня прячешься! — Аманда возмущенно топнула ногой, на миг растеряв всю томность и став похожей на ту себя, которую Шакс знала все эти годы. — Знаешь ли ты, что мне предлагали отдыхать в лучших тавернах Эмберлайта, а я вместо этого пытаюсь облагородить вот эту дыру? Ты совсем меня не ценишь, Шакси! Разве я так многого прошу — попробовать ступить со мною на одну тропу? Попробовать стать той, кем ты — с твоими-то данными! — могла бы стать без малейшего труда? Ты артистична, красива, ты умеешь манить. Наивные и богатые мужчинки могли бы дать тебе всё! А вместо этого ты ковыряешь деревяшки! Зачем, Шакси? Объясни мне, дурочке неразумной, какой в этом смысл?
Этот конфликт назревал давно. Очень давно. Шакси знала об этом, и понимала, что иначе не будет. Но как же ей хотелось промолчать. Правда, хотелось! Она почти была готова как-нибудь отшутиться, но Аманда наступала, и голос ее звучал всё более ядовито. Слушать подругу, ставшую такой — Шакси было попросту больно. Как будто ее разрывало изнутри на много осколков.
— Или ты стыдишься меня? Боишься шепотков за спиной, и поэтому избегаешь, а? Когда ты последний раз просто со мной разговаривала, Шакси? Я ведь недостаточно хороша для тебя, правда, дорогая?! Ты даже не берешь еду, которую я приношу сюда, продолжая перебиваться какими-то объедками! Ты правда думаешь, что я настолько глупа, что ничего не вижу, милая? — с каждым словом Аманда подходила всё ближе, и Шакс даже выронила нож, которым стругала дерево.
Подруга не кричала. Нет. Она не повышала голоса. Но каждое ее слово было полно такого ледяного яда, что лучше бы она орала и рвала на себе волосы. Тогда Шакси не хотелось бы спрятаться. Или плакать.
— Молчишь?! Тебе даже сказать мне нечего, Шакси?!
От этого напора ей было настолько не по себе, что даже если бы Шакс очень захотела, она не смогла бы описать это чувство словами. Живот скрутило так, словно её что-то разъедало изнутри, а в горле пересохло. Ей так не хотелось ссориться!