Леди Анна, щеки которой стали красными от затаенного гнева и ревности, не сдержалась – и обратилась ко всем присутствующим. Голос её был громким.
- Какое недоразумение! Какая несправедливость! О чем вы думали, милорд? – Анна демонстративно посмотрела на барона Рерика, - Да вы пьяны, барон! Все ясно! Он просто ненароком обидел нашу Годиву. Вино ударило ему в голову. Годива, вы ведь простите пьяного человека? Вы же не хотите, чтобы по вашей вине кто-то из них погиб?
Годива стояла – ни живая, ни мертвая, она и не думала, что события примут такой оборот. И уж совершенно точно девушка не хотела стать причиной чьей-то гибели. А вот у Авы слова Анны вызвали прилив возмущения, как же это мерзко обвинять жертву! Рыжеволосая подруга, собралось было, вступиться за Годиву, но не успела, потому что её опередил Леонардо.
- Леди Анна, - окинув брюнетку предостерегающим взглядом, за которым скрывалось еще и раздражение, - с каких это пор вы стали вмешиваться в мужские дела?
- Я, - Анна неуверенно заулыбалась, - я просто хотела, чтобы все остались живы…
- Затронута честь – моя и моей подопечной, и мне безразлично – пьян ли был Рерик или же нет.
Все это время молчавший Рерик, наконец, подал звуки. Правда, это были уже не слова, а рвота, исторгаемая наружу. Леонардо, окинув барона уничтожающим взором, повернулся к Годиве.
Она стояла, бледная, напуганная. Лишь огромные голубые глаза казались яркими пятнами на её лице. Губы дрожали, казалось, вот-вот с них сорвется просьба, чтобы он, Леонардо, отменил поединок. Ему действительно, на короткий миг, захотелось это сделать. Схватить Годиву, забрать отсюда – подальше ото всех этих чужих глаз. Спрятать, защитить, уберечь.
- И все-таки, давайте будет честными, - выступая вперед, начала говорить Алисия, - вы так ревностно оберегаете леди Годиву, что у нас складывается мнение, что вас связывает нечто больше. А что говорить про королевский двор? Слухи туда долетят быстро. И если вы действительно желаете добра своей подопечной, пусть она предоставит нам подтверждение своего целомудрия.
Алисия демонстративно умолкла, зато Анна, блеснув глазами, подхватила эту идею дальше:
- Да, милорд. Леди Алисия права. Нам всем не чужды понятия целомудрия и чести. На кону стоит честь этой девушки, - брюнетка выдавила из себя сочувствующую улыбку, - поэтому все мы ждем подтверждения её невинности. Выдайте её замуж, а на утро – пусть на стене повесят окровавленные простыни. Тогда никто из нас уже не скажет и не подумает против неё, а весть о непорочности прекрасной саксонки и благородстве нормандского льва дойдет до нашего короля.
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ДЕВЯТАЯ
Леонардо сжал челюсти. С каким бы удовольствием сейчас он оторвал бы языки, а потом – головы тех, кто так жаждал невинной крови. Вместо этого, воин, одарив леди Анну и всех присутствующих убийственно спокойной улыбкой, произнес:
- Я улажу этот вопрос в самое ближайшее время.
Переведя взор на Годиву, Леонардо обратился к ней:
- Леди Годива, прошу вас, идемте, я провожу вас до комнаты.
С её губ едва не сорвался вздох облегчения, но девушка, вовремя опомнившись, подавила его. За ней наблюдали. Десятки пар глаз ждали – когда прекрасная саксонка выдаст свою слабость. Но, к их недовольству, леди Годива, лишь скупо улыбнувшись, качнула светловолосой головой и, ни слова не говоря, последовала за нормандским львом. И только Господь знал, сколько сил и выдержки стоило это девушке.
Потому что в её голову закралась одна фраза, от которой кровь стыла в венах. «Окровавленные простыни». Боже мой, что это могло значить? Быть может, она не знает некоторых обычаев нормандцев? Как известно, отсутствие знаний – плодотворная почва для взращивания страхов. Вот и с Годивой случилось это. Потому что, как только она оказалась возле двери в свою спальню, только тогда девушка поняла, что её трясет.
Теперь, когда Леонардо остановился рядом к Годивой, он так же заметил её состояние. Длинные ресницы подрагивали, взгляд – лихорадочно блестел, высокая грудь часто воздымалась.
- Тебе нужно успокоиться, - мужчина толкнул дверь в комнату, - хорошенько выспись, отдохни, а после – поговорим.
Годива, сделала было, шаг, намереваясь зайти в спальню, но затем – резко остановилась и, забыв обо всех условностях, схватила Леонардо за предплечье. Под своими дрожащими пальцами она ощутила, как напряглись его мышцы.
- Я хочу поговорить сейчас, - поднимая на мужчину ярко-голубые глаза, произнесла она. В её тоне явственно слышалась мольба. Трудно было отказать в такой просьбе. Еще труднее было оставить Годиву одну, в таком состоянии. Не мог Леонардо задерживаться возле её двери, и уж, тем более, не позволено было ему зайти в спальню девушки без свидетелей. Не время, еще не время. У воина оставалось всего несколько мгновений, чтобы хотя бы попытаться утешить прекрасную красавицу.