- Уйти? – непонимающе переспросил воин.
- Уйти, - повторила Годива, - я все поняла.
- Что же ты поняла, Годива? – Леонардо вновь обнял ее, но теперь значительно крепче, испытывая беспокойство – что его жена может, вдруг, исчезнуть.
Ей было непросто сказать то, что было на сердце. Все-таки, для такого признания нужно было мужество. Но еще сложнее было держать этот груз на сердце.
- Я поняла, что ты выбрал меня не потому, что я – это я. Ты сделал это лишь по причине того, что я похожа на свою мать. А я все гадала, как же так, сам нормандский лев обратил на меня внимание, взял в жену саксонку, сестру врага, - Годива грустно усмехнулась. - Оказалось – лишь потому, что ты был влюблен в мою покойную мать. Но, не знаю, понял ли ты или еще нет, но я – не её отражение, я – другой человек. Я - это не она. И я не хочу прожить всю жизнь с человеком, который принимает меня за другую, с человеком, который видит во мне предательницу…
Она снова заплакал. Это стало уже невыносимой мукой. Леонардо, обхватив мокрые щеки жены своими ладонями, произнес, глядя прямо в глаза Годивы:
- Ты – это не она. Ты – другая. Мне не нужна она, мне нужна ты. Если ты можешь – прости меня. Если же нет – дай мне время, хотя бы попытаться исправить все, что я успел испортить.
ГЛАВА ПЯТЬДЕСЯТ ДЕВЯТАЯ
Его слова нельзя было назвать грубыми. Не было в них и оттенка приказа. Лишь просьба, за которой читалась глубоко спрятанная мольба.
Леонардо никогда прежде так не говорил с Годивой. Девушка, изумленная, посмотрела на мужа – словно видела его впервые. Сомнение, отразившиеся в голубых глазах красавицы, сменилось огоньками надежды.
- Ты просишь прощения? – пересохшими от волнения губами, задала вопрос Годива.
- Да, - чуть сильнее сжав в объятиях жену, ответил Леонардо. – Я не только прошу прощения, но и прошу у тебя время, чтобы я искупил свою вину.
Тон его голоса был серьезным, а черные глаза источали прежде неизвестную мягкость. Не ту, что делает мужчину слабым и женственным, а ту, что облагораживает и лишь подчеркивает его мужественность. Ведь поистине, только сильный, уверенный в себе мужчина, способен быть мягким и добрым по отношению к своей женщине.
Годива не знала, что сказать. Застигнутая врасплох словами мужа, она всматривалась в его лицо, силясь понять – в первую очередь, себя. Боль все еще пульсировала в груди, раны не успели затянуться, живо напоминая о недавних событиях. Однако прекрасная саксонка обладала не только красивой внешностью, но и красивой душой, и она, душа её, устремилась к Леонардо. Разум не успел решить, как слова уже сорвались с губ Годивы:
- Если ты просишь – я согласна.
Она сказала это просто, искренне, без витиеватых фраз. Мужчина подался вперед и легонько коснулся теплыми губами нежного лба жены.
- Будь ты благословенна, жена моя, - с чувством, прошептал Леонардо, и от того, как он это сказал, по коже Годивы побежали мурашки. Он заметил это и принялся растирать её руки своими обжигающими ладонями.
- Ты вся дрожишь, - мужчина бросил взгляд на чан с водой, - быть может, ты хочешь искупаться и согреться?
Она замешкалась. Действительно, Годива намеревалась искупаться перед сном, но присутствие Леонардо все меняло. Она смущалась его, но попросить уйти – не хотела. Сейчас, между ними, воцарилась какая-то необыкновенная близость, и девушка опасалась нарушить её. Боялась, что завтра вновь между ними возникнет холод и отчуждение.
Будто читая мысли Годивы, Леонардо обратился к ней ласковым голосом:
- Позволь мне помочь тебе с этим.
- С чем? – верная догадка посетила голову девушки, и щеки стали краснеть от неё, но озвучивать её красавица не стала.
- С купанием, - легкая улыбка тронула губы мужчины. Он окунул пальцы в воду. – Мм, вода очень теплая. Думаю, твоей коже она понравится.
Зачарованная чувственным тембром голоса Леонардо, Годива, как во сне, сделала пару шагов, и медленно забралась в воду. В тот момент, когда девушка полностью погрузилась в неё, щеки прекрасной саксонки горели огнем. Красавица, сев, обхватила себя за колени. Леонардо, наблюдавший за женой, осторожно заметил:
- Если ты сядешь удобнее, то сможешь расслабиться перед сном, - он аккуратно убрал белокурую прядь с лица Годивы, - ведь у тебя были трудные дни.
Девушка, сглотнув, выпрямила ноги и прикрыла глаза. Усталость навалилась на неё, наливая тело пьяной расслабленностью. Даже хорошо, что Леонардо остался здесь, иначе бы Годива просто уснула в воде и, чего доброго, захлебнулась.
Мужчина видел, как утомлена его жена. Видимо, разговор лишил её последних сил. Девушка, прикрыв глаза, со вздохом откинулась назад. Мужская рука прихватила губку и аккуратно коснулась правого плеча Годивы. Красавица снова вздохнула, но протеста не высказала. Тогда Леонардо продолжил свою аккуратную ласку – заботу. Он скользил намыленной губкой по изгибам тела, испытывая при этом мучительное наслаждение.