– Это составная часть нашего плана, Джорджи.
– Какого плана? Плана по сведению меня с ума?
– Нет, – хихикнул Томас. – Плана по приведению твоего мужа в ясный ум.
– Не понимаю.
– Скажи, он позволил бы Уоррену повидаться с тобой?
– Ну, допустим, нет.
– Как ты думаешь, со временем он изменил бы свое решение?
– Скорее всего нет, но…
– Его нужно заставить понять, что он не имеет права разлучить тебя с нами, Джорджи.
Глаза ее вспыхнули.
– И вы собрались увезти меня в Америку, чтобы задать ему урок! – закричала она.
– Нет, полагаю, что так далеко увозить тебя не следует, – усмехнулся на ее испуг Томас.
– Однако если он думает, что мы… – начал было Дрю, но решил лучше не развивать свою мысль. И правильно сделал.
– Нет, вы не знаете моего мужа, – вздохнула Джорджина. – Все, чего вы добьетесь, это превратите его в безумца.
– Возможно. Но я гарантирую, что и это пойдет на пользу.
Сомневаясь в последнем заверении, она не стала спорить с ним, а спросила:
– Почему же Уоррен не мог растолковать мне вчера всего этого?
Прежде чем ответить, Дрю попыхтел:
– Потому что наш дорогой Уоррен никогда не поддерживал нашего плана. Он убежден, что мы должны увезти тебя с собой в Америку.
– Что?!
– Ну-ну, не волнуйся насчет Уоррена, сестричка, – стал успокаивать ее Томас. – Мы не собираемся никуда отплывать, по крайней мере, еще неделю, и надеемся, что до этого времени твой муж все уладит сам.
– Всего неделю? Вы что, не можете остаться подольше?
– Но мы скоро снова приедем, – улыбнулся Томас, – и будем постоянно приплывать. Тем более что Клинтон решил – если уж мы приплыли спасать тебя, то это дело тоже может принести доход. Он не вправе будет запретить будущие плавания.
Если бы Джорджина не была столь расстроена в эту минуту, она бы расхохоталась.
– Приятно слышать, но меня не нужно ни от кого спасать.
– Мы же не знали, дорогая. Мы ужасно волновались за тебя, особенно после того, как, по словам Бойда и Дрю, ты против своей воли пошла замуж за Мэлори.
– Но теперь-то вы знаете, что я пошла по своей воле! Почему же Уоррен не может смириться с этой мыслью?
– И в лучшие времена Уоррен был упрямым, а в этом случае тем паче. И потом, Джорджи, ты же знаешь, что ни одна женщина в мире не удостаивалась такой любви со стороны Уоррена, как ты.
– Не хочешь ли ты сказать, что он отказался от женщин? – фыркнула она.
– Да нет же, я имел в виду иной вид любви – любви душевной. Кроме того, мне кажется, он вообще ужасно расстраивается, когда что-либо чувствует. Он бы предпочел всегда оставаться бесчувственным чурбаном, а тут ты со своими заботами о нем.
– Том прав, Джорджи, – добавил Дрю. – Бойд утверждает, что никогда в жизни не видел Уоррена более огорченным, нежели в тот день, когда ты сбежала в Англию.
– А потом приехал Мэлори, и Уоррен расценил это так, будто он не в состоянии защитить тебя.
– Но это абсурд! – возразила Джорджина.
– Вовсе нет. Уоррен считает твое благополучие своим личным делом. Возможно, он волнуется за тебя больше, чем кто-либо из нас, ведь ты – единственная женщина, о ком он вообще заботится. Если ты примешь это во внимание, то тебе не будет казаться странным его поведение и его ненависть к твоему мужу, в особенности после того, как Джеймс вел себя и что он говорил в Бриджпорте.
– Скажи, Джорджи, зачем он вознамерился растоптать твою репутацию? – спросил Дрю с любопытством.
– Он почувствовал себя задетым, когда я уплыла с вами, не попрощавшись с ним, – ответила она с возмущенным лицом.
– Ты шутишь, – сказал Томас. – Не может быть, чтобы он видел во мне человека, способного на такие экстремальные поступки ради какой-то мелкой мести.
– Я передаю вам то, что он сам мне сказал.
– Почему бы тебе еще раз не спросить его? Убежден, что ты услышишь о совершенно другой причине.
– Едва ли. Трудно вообразить, в каком разгневанном состоянии он находится сейчас, после сегодняшней ночи. Кроме того, мальчики, не забывайте, что это вы душили его, женили его на мне, отняли у него корабль да еще заперли в подвале в ожидании повешения. Я боюсь при нем даже упоминать ваши имена. – Говоря все это, она еще больше поняла, насколько безнадежен их план. – Черт побери, он никоим образом не собирается менять своих решений, и вы это знаете. А вот уж что он точно сделает, так это приедет сюда со всем своим семейством и разорвет этот корабль в клочья.
– Будем надеяться, до этого дело не дойдет. В конце концов, все мы – люди благоразумные.