Первое — это Катюша.
Второе — Яровей. Точнее его отношения с самим Артуром и его отцом, которые нельзя портить.
Поэтому я морожусь. Думаю. Взвешиваю. Варюсь.
Уже даже мама спрашивала, что у нас с Артуром. Атмосфера накаляется. Кажется, это лето должно стать для меня решающим.
Опять же ничего не ответив, забрасываю мобильный в сумку, выхожу и направляюсь к ждущей меня машине.
Марк прислушался и не рассказывал Яровею про того незнакомца. Эмоции относительно мимолетной и ничего не значащей встречи давно, вроде бы, поутихли.
Про того мужчину я ни у кого не спрашивала.
Катюша на утро толком ни черта не помнила. И я, наверное, тоже хотела бы.
Но сказать, что он совсем стерся из памяти, не могу. Меня мучает чувство, природу которого я не могу распознать и объяснить даже себе.
Приехав домой, отпускаю Марка, потому что остаток дня собираюсь провести в своей комнате.
Поднявшись в спальню, плюхаюсь на широкую кровать и долго пялюсь в потолок, раскинувшись звездой.
Сумка с формой валяется на полу. Телефон — под рукой.
Нужно настроиться и ответить Артуру. «Да, конечно, я с радостью с тобой поужинаю». Отдамся свидании на третьем. Замуж выйду через полгода. Детей рожу. Помогу нашим отцам слиться в единстве их серых делишек. Все видят во мне эту возможную пользу.
Он мне хотя бы нравится. А я никак не могу нащупать, чего хочу сама. Почему собственная жизнь кажется мне такой скучной?
Хочется чего-то большего. А чего — сама не знаю.
Слышу жужжание телефона под рукой.
Сердце сжимается. Это скорее всего Артур. Дневной игнор — это свинство. Нельзя так.
Поднимаю мобильный над лицом.
В первые несколько секунд кажется, что с ума сошла.
Быстро свайпаю вверх и перехожу прямо в мессенджер.
Прищурившись, смотрю внимательно. Ущипнуть себя?
Или тупо?
«Привет. Решил всё-таки вернуться после недельного хождения по нахуям»
Без контекста это звучало бы бессмысленно и странно. Но мое сердце уже бьется в ритме диджейских битов. Перед глазами вспышки. И я понимаю, что помню всё досконально.
Я команды не давала, а губы улыбаются. Совесть щекочет стыд.
Я сажусь рывком и, игнорируя пляшущие перед глазами точки, печатаю:
«Мы знакомы?»
«Я смотрел, как ты танцевала»
Я помню. Но делаю вид, что нет.
Завожу диалог вместо того, чтобы забанить незнакомый номер.
Я не открыта к легкомысленным отношениям. Не переписываюсь с анонимами, в профиле у которых вместо лица стоит непонятная руна.
Я всегда действую с учетом протокола безопасности отчима, но сегодня сбоит. По ощущениям: я все семь дней этого и ждала.
Я помню мужчину, на кисти которого увидела такое же тату в клубе, и в животе при воспоминании о сотканном из углов и четких линий лице все эти дни взлетали не ознакомленные с протоколом безопасности бабочки.
«И как я танцевала?» — отправляю под громкий стук почти равнодушного сердца.
Собеседник в сети.
Сообщение прочитано.
Он печатает, а я замираю.
«Красиво»
Грудная клетка без уважительных на то причин нагревается, а незнакомец продолжает печатать.
«Ты танцевала очень красиво, Лолита. Я бы ещё посмотрел».
Глава 5
Руслан
Сколько живу, никогда не хотел оказаться окруженным мажорами. Это — совсем не мой мир. Но именно в него я сейчас погружен.
Влетать к Яровею с ноги было бы тупо, а тупым я тоже не был никогда. Иначе давно сдох бы. Поэтому всё делаем осторожно. Подходим без спешки.
У Яровея есть близкий и в меру важный вроде как партнер — Константин Зернов. У Константина есть сын Артур.
Через него оба моют бабки, ставят заниматься максимально близкими к легальным делами. Учат малыша.
Но я бы спиздел, сказав, что малыш бездарный. Нет. Из всех в его компании Артур самый сообразительный.
Чтобы раззнакомиться с ним, пришлось нехило напрячься. Чтобы получить зачатки доверия — ещё сильнее. Но сейчас вся работа дает свои плоды.
— Рус, ты кальян будешь? Какой?
— Нет, спасибо, — мотаю головой и обвожу взглядом террасу, на которой устроилась наша дохуя мажорная компания.
Вокруг — пацаны. Им всем около тридцатки. Кому больше, кому меньше. В принципе, можно сказать, что мы ровесники, но я не чувствую себя одногодкой. Внутренне я скорее старая битая собака. Или волк. Трепанный волк. А они — породистые, тупые и до пизды дорогие молодые кобели.
Мне всё в таких чуждо.