Хорошо, что она надела одно из лучших своих платьев. Темно-синее, в серебристо-серый цветочек, с длинной юбкой и узким лифом, длинными, узкими рукавами и шалевым воротником. Узкий пояс подчеркивал ее стройную талию; перекрестная плиссировка на шее образовывала довольно низкий вырез, открывающий грудь. Такое платье следовало носить с белой блузкой, но сегодня Эйнзли не хотелось выглядеть скромно. Правда, она не собиралась снимать пальто. Теперь она смущенно придерживала ворот, чтобы не выглядеть вызывающе.
Выбегая из конторы поверенных, она злилась, хотя, по правде говоря, какой смысл злиться? Просто она надеялась до последнего момента, и, как выяснилось, зря. Она страшно злилась на себя. Вот откуда эти слезы. Глупые слезы! Если бы мистер Иннес Драммонд не увидел ее слез, он бы, скорее всего, пошел своей дорогой, и она бы здесь не сидела. И была бы дома. Одна. Или в обществе очередного судебного пристава. Кстати, и дом останется ее домом совсем недолго. Так что… не все ли равно?
Она совсем не знает мистера Драммонда, который предложил угостить ее спиртным – совсем как одну из тех падших женщин, ряды которых она, по ее словам, собиралась пополнить.
Впрочем, учитывая ее положение, такая перспектива тоже не казалась чем-то невероятным. Правда, Эйнзли нисколько не сомневалась в том, что к такого рода ремеслу у нее нет таланта. Более того, если судить по покойному мужу, она не умеет даже заинтересовать мужчину и заставить его платить…
Эйнзли вздохнула. Она терпеть не могла жалеть себя.
Еще раз дернув платье за ворот, она заставила себя успокоиться. Мистер Драммонд по-прежнему беседовал с официантом, и она воспользовалась случаем, чтобы получше рассмотреть его. Его блестящие черные волосы были подстрижены очень коротко, вопреки моде. Несомненно, красивый мужчина. Гладко выбрит, без бакенбардов, которые так любят джентльмены. Высокий лоб свидетельствовал об уме, а лучики в углах глаз и складки у рта говорили об опыте. На вид ему лет тридцать пять, значит, он лет на пять старше ее. Уверен в себе и хорошо одет – темное пальто, брюки, безупречно белая рубашка. Судя по внешнему виду, он человек обеспеченный… Хотя, глядя на Джона, тоже можно было подумать, что деньги у него водятся. Правда, ее мужа никогда не волновали деньги, точнее, их отсутствие. Нет, не так. Его мрачное молчание было куда красноречивее слов. А в последнее время, когда она предъявляла ему претензии, он приобрел привычку бесследно исчезать.
Эйнзли снова вздохнула, злясь на себя. Сколько можно вспоминать Джона! Закончив разговор с официантом, Иннес Драммонд поднял голову и улыбнулся ей. Глядя в его синие глаза под темными густыми бровями, Эйнзли вдруг почувствовала зов основного инстинкта. Влечение. У нее все задрожало внутри, сердце забилось чаще, во рту пересохло. Он так улыбался и так заговорщически смотрел на нее, как будто они – давние приятели. Его взгляд и улыбка заставили ее забыть о своих бедах. Неожиданно Эйнзли подумала, что она не только вдова без гроша с такими огромными долгами, что и подсчитать их не в состоянии, но еще и женщина, которую уже давно не обнимал мужчина… Когда Иннес Драммонд подошел к столику и сел напротив, ей пришло в голову, что такой, как он, наверняка знает, как нужно обнимать женщину.
– Ну, вы первая!
Эйнзли удивленно посмотрела на него. Неужели по ней все так заметно?
– Что, прошу прощения?
– Рассказывайте о ваших бедах, миссис Макбрейн. Вы расскажете мне о ваших неприятностях, я расскажу вам о моих. А потом мы решим, кому из нас хуже, – заявил он и вытянул свои длинные ноги до самой перегородки, разделявшей стол на две половины. Стройные ноги и сильные, судя по всему. И очень широкие плечи. «Хорошо сложен»… да, наверное, так говорят про таких, как он. У него фигура атлета. И еще… его лицо и руки покрыты загаром, как будто он много времени проводит на свежем воздухе.
– Чем вы занимаетесь? – спросила она. – То есть… вы живете здесь, в Эдинбурге? Выговор у вас довольно забавный, только я не могу понять какой.
Не обидевшись и не указав ей, что она уклоняется от темы, Драммонд пожал плечами:
– Я родом с Шотландского нагорья, из Аргайла на западном побережье, хотя на протяжении почти всей взрослой жизни жил в Англии. А по профессии я инженер-строитель, миссис Макбрейн.