Рыночная площадь появилась перед ним внезапно, полная кур и детей и непременных ее обитателей - пожилых людей, которые ели на завтрак пиньонес - сосновые орешки. Он остановился и решил проверить, сумеет ли различить и насчитать семнадцать колонн здания губернаторского дворца, что ему обычно удавалось. На сей раз это измерительное устройство дало сбой. Состояние после вчерашнего было предельно отвратительным, тело болело после сна на этих проклятых булыжниках. Он чуть ли не со слезами на глазах спрашивал себя, с чего это он так напился. Он же был один. Впрочем, в одиночку он напивался всегда больше. А так ли это было? Да кому какое дело? Ему понравилась одна яркая и мощная мысль, которая ему пришла в голову во время вчерашней телевизионной игры: на мир надо смотреть пьяными глазами. Всё так создано, что иначе и смотреть нельзя. Но не настолько пьяным и не такими глазами, когда чуть двинешь ими - чувствуешь, как голова разламывается. В прошлый вечер он хотел отметить свою последнюю ночь в Санта-Фе. Сегодня он будет в Меткалфе, и ему надо быть в форме. Нет похмелья, которое нельзя вылечить парой рюмок. Впрочем, похмелье может быть и помощником: у него ведь есть привычка делать всё с похмелья медленно и аккуратно. К тому же он ничего еще не планировал, этим он займется в поезде.
- Почта есть? - автоматически поинтересовался он в отеле, но ему ничего не было.
Он принял ванну и заказал в номер горячий чай и сырое яйцо, чтобы сделать устрицу по-степному, потом подошел к гардеробу и некоторое время подумал, что бы надеть. Он остановил выбор на красно-коричневом костюме в честь Гая. К тому же этот костюм, как он заметил, не бросался в глаза, и ему понравилось, что он оценил в костюме это качество. Он заглотал устрицу с яйцом, и это укрепило его, придало гибкость рукам - но внезапно индейский декор номера, идиотские металлические лампы, свисавшие со стен ленты стали невыносимы, и у него появилась дрожь от желания поскорее собрать свои вещи и смотаться отсюда. Какие вещи?! Ему же в действительности ничего не нужно. Только листок, на котором он записал всё, что знал про Мириам. Он достал его из кармана чемоданчика и сунул во внутренний карман пиджака. При этом движении он почувствовал себя бизнесменом. В нагрудный карман он вложил белый платок, затем вышел и запер дверь. Он представил себе, что завтра вечером будет уже здесь, и даже быстрее, если обтяпает всё сегодня же вечером и сядет на обратный поезд.
Сегодня вечером!
Он не мог еще поверить в это, когда шел к автобусной станции, откуда можно было доехать до Лэйми, железнодорожного вокзала. Он до этого считал, что будет радостным и возбужденным - или, может быть, спокойным и грустным, но ничего такого не было. Он внезапно нахмурился, и его бледное лицо с тенями глазных впадин стало казаться гораздо более моложавым. Не случится ли чего такого, что лишит его радости сделанного? А что может лишить его этой радости? Всегда что-то мешало ему насладиться в полной мере содеянным. Нет уж, на этот раз он не позволит. Он заставил себя улыбнуться. Может, всё дело в том, что он перепил, вот и сомневается.
Бруно зашел в бар и у знакомого бармена купил "пятую",* заполнил свою фляжку, а остальное попросил перелить в подходящую пустую бутылку. Пустой бутылки бармен не нашел.
- - - - - - - - -
* Fifth - пятая часть американского галлона, почти ровно 0,75 литра.
- - - - - - - - -
В Лэйми Бруно шел на станцию, неся в руке лишь полупустую бутылку в бумажном пакете - и никакого оружия. Он еще ничего не придумал, то и дело напоминал он себе, но хорошее планирование не всегда обещает удачу в убийстве. Свидетельством этого...
- Эй, Чарли! Куда едешь?
Это был Уилсон с целой бандой приятелей. Бруно ничего не оставалось делать, как идти навстречу им, через силу кивая им головой. Они, должно быть, только что с поезда, подумал он. Выглядели они усталыми и даже измотанными.
- Где ты был два дня? - спросил Бруно Уилсона.
- В Лас-Вегасе. Так и не понял, был я там или нет, а то тебя бы спросил. Познакомься с Джо Хановером. Я тебе говорил про Джо.
- Привет, Джо.
- Чего это ты в миноре? - спросил Уилсон, дружески толкнув Чарли.
- Ой, Чарли от вчерашнего не отошел! - воскликнула одна из девиц, да так, что ее голос отдался в ушах Бруно велосипедным звонком.
- Вот это встреча - Чарли Ханговер* и Джо Хановер! - сказал Джо и затрясся от смеха.
- - - - - - - - -
* Hangover - с похмелья.
- - - - - - - - -
- Хо-хо-хо! - поддержал его Бруно, убрав руку от девушки с цветочным венком на шее. - Вот, черт, мне надо садиться на этот поезд. - Он указал на ожидающий отправки поезд.
- А ты-то куда? - спросил Уилсон и нахмурился, так что сошлись его черные брови.
- Да надо было увидеть кое-кого в Талсе, - буркнул Бруно и тут же понял, что перепутал времена: ведь ему надо было сейчас отъезжать. В отчаянии ему захотелось взвыть и с кулаками кинуться на грязную красную рубашку Уилсона.
- А-а, Талса, - произнес Уилсон и сделал размашистое движение рукой, словно стирал мел с доски.
Медленно, пытаясь выдавить из себя улыбку, Бруно ответил аналогичным движением, потом развернулся и пошел, думая, что те потащатся за ним, но этого не случилось. У поезда он оглянулся и увидел, что вся компания вкатывается с солнца в темноту под крышей вокзала. Он нахмурился, глядя на них, потому что их появление придало заговорщический характер его затее. Уж не заподозрили ли они что-нибудь? Небось, шушукаются там сейчас по поводу него. Как ни в чем не бывало он поднялся в вагон и пошел искать свое место.
После того как он немного подремал и проснулся, мир показался ему изменившимся. Поезд шел гладко, За окном голубели горы, темно-зеленые долины были полны теней, сверху серело небо. Вагон с кондиционером и холодные цвета за окном действовали освежающе, как ледник. Бруно почувствовал аппетит. В вагоне-ресторане он съел вкусный обед из рубленого барашка, картофеля-фри и салата, а также персикового пирога, всё это под пару виски с содой, и отправился на свое место, чувствуя себя, как миллион долларов.
Чувство цели, странное и сладкое для него, потащило его в свою струю, и сопротивляться было бесполезно. Даже просто глядя в окошко, он чувствовал новую координацию ума и зрения. Он начал осознавать, чт'о собирается делать: он находится на пути к убийству, которое не только было его многолетним желанием, но и принесет пользу другу. Бруно чувствовал себя счастливым, когда делал добро друзьям. А его жертва заслуживает своей судьбы. А сколько он еще хороших ребят спасет от одного знакомства с ней! Осознание собственной важности захватывало дух, и в течение долгого времени он чувствовал себя пьяным от счастья. Его энергия, которую он раньше растрачивал, сейчас изливалась из него, как вышедшая из берегов на равнину река, и, похоже, собралась в единый вихрь, который мчится к Меткалфу, как этот стремительный поезд. Он сидел на краю кресла и думал о том, что хорошо бы здесь опять находился Гай. Но Гай попытался бы остановить его, это точно. Гаю не понять, как ему хочется совершить это и как это просто. Господи, пусть он поймет, какая от этого польза! Бруно нетерпеливо ударил своим гладким и жестким кулаком в ладонь, желая подогнать поезд. Каждый мускул его тела напрягся и дрожал.
Он достал листок на Мириам, положил его не пустое место напротив и принялся внимательно изучать его. "Мириам Джойс Хейнз, около двадцати двух, - гласила четкая запись от руки, сделанная чернилами, поскольку это была у него третья копия. - Довольно симпатичная. Рыжая. Слегка пышная, не очень высокая. Беременна с месяц. Шумный, общительный типаж. Возможно, броско одета. Могут быть короткие вьющиеся волосы, может быть перманент". Не слишком много, но это всё, что он смог добыть. Хорошо хоть, что у нее рыжие волосы. Интересно, сумеет он сделать это сегодня вечером? Это зависит от того, сможет ли он ее сразу же отыскать. Ему, возможно, придется переворошить список всех Джойс и Хейнз. Живет она, скорее всего, со своей семьей. Если он увидит ее, то наверняка узнает. Сучка! Он уже возненавидел ее. Он думал о мгновении, когда увидит ее и узнает, и его ноги сами в предвкушении действия подняли его. Люди ходили туда и сюда по проходу, но Бруно не отрывал глаз от листка.