– Это не обязательно, – опередила детей Пегги, но они оба выглядели так, будто имели иное мнение. Пегги решительно задрала подбородок, а руки судорожно сжала на коленях, – ибо я немного изменила планы.
– Пожалуйста, – я вернула список обратно в папку и сложила руки, демонстрируя свое полное внимание.
Брат с сестрой незаметно переглянулись, и Бет безмолвно зашевелила губами за спиной матери, что-то шепча Джиму на ухо. Наверное, ужасалась такому решению. Пегги заметила их тайные переговоры, но сделала вид, будто ничего не случилось, и посмотрела мне прямо в глаза.
– Забудь про гроб с экстравагантной обивкой, который он выбрал для себя.
Рон выбрал полюбившуюся модель гроба с декоративными, будто сделанными специально для него угловыми накладками.
– Вы выбрали что-то другое? – поинтересовалась я.
Пегги сделала глубокий вдох, потом выдох, затем быстро заморгала, хотя её голос оставался спокойным, а переплетённые руки всё ещё неподвижно лежали на коленях.
– Я хочу простой гроб из вишни, о котором ты тогда говорила – дешёвую модель без дорогостоящей облицовки. И надгробие хочу самое недорогое, из предложенных тобой, которое примет администрация кладбища.
Администрация большинства кладбищ, с которыми я работала, допускала похороны без наружной обшивки гроба, которая используется для предотвращения тления. Хотя многие люди думали иначе. Кроме того, наружная обшивка защищала гроб при опускании и упрощала уход за могилой. Ассортимент наружных гробов варьировался от дешёвых бетонных коробок до искусных склепов из меди и гальванизированной стали, которая задерживала влагу и замедляла тление на годы. Я ещё никогда не принимала участие в эксгумации, но папа присутствовал пару раз и рассказывал мне, что тела выглядели так, будто их только что захоронили.
– Мама... – начала Бет, но запнулась, потому что прозвучал приказ.
– Тихо!
Я никогда не удивлялась тому, что многие клиенты меняли первоначальные планы похорон. Кто-то считал, что бабушку надо похоронить в самом лучшем гробу, и всё равно, сколько он стоит. Другие косились на цену, хотя всё уже заранее было оплачено, и выбирали самую дешёвую модель, чтобы, по возможности, получить большую компенсацию. Пегги спокойно могла изменить планы, ей по праву принадлежала значительная сумма обратных выплат, и она бы её получила. Таков был принцип агентства «Фраули и сыновья». Клиентам предоставляется всё то, чего они хотят. И раз мы должны вернуть деньги, значит, возвращаем их без лишних разговоров. Хотя мне известно, что не все похоронные бюро в окрестностях ведут себя так, как мы.
– Никакой книги соболезнований, никаких памятных карточек, никаких этих экстравагантных штуковин, – Пегги ни на секунду не отводила от меня взгляд.
– Мама! – на сей раз вмешался шокированный Джим.
Глаза Бет покраснели и наполнились слезами, а рот открылся, но мать на неё даже не смотрела. Джим издал сердитый звук, будто что-то хотел сказать, но Пегги быстро призвала его замолчать, как до этого дочь.
– Тихо! – приказала она ему. – Похоронами распоряжаюсь я, ведь он был моим мужем.
– Он был нашим отцом, – снова обрёл голос Джим.
Пегги прищурилась и продолжила.
– А я была той, что должна была его мыть, когда его тошнило или постель становилась мокрой. Я была той, что в самом конце, когда боль уже стала невыносимой, должна была часами слушать его стоны. Я была той, что держала его за руку и читала вслух, и которая просыпалась ночью, прислушиваясь, дышит ли он. Поэтому именно я буду решать, что произойдёт с ним после смерти.
Она произнесла эту речь на одном дыхании, и под конец её голос стал таким громким, что все вздрогнули. Бет утопала в слезах, а Джим откинулся на спинку стула, явно неспособный что-то возразить.
– Я буду принимать решение, – заявила Пегги намного тише, но несломленным голосом, – поэтому не намерена выбрасывать деньги на пустую оболочку.
– Оболочку? Что это значит? – у Бет снова прорезался голос, который звучал возмущённо.
– Это значит, что он умер, Бет. Его нет. Всё, что от него осталось, так это тело, которое будет гнить в земле и которое сожрут черви! Вот, что это значит! Твоего отца больше нет, осталась только оболочка и больше ничего! И я не намерена раскидываться нашими... моими деньгам! Я не собираюсь тратиться на гламурную упаковку для пира жуков!
С приглушённым криком Бет так резко подскочила со своего стула, что он сдвинулся даже по ковру. Девушка выхватила пригоршню бумажных носовых платков из стопки на моём столе, прижала их к лицу и выскочила из комнаты. После некоторого промедления её брат тоже поднялся, и хотя он, выпрямившись, стоял перед матерью, она на него даже не посмотрела: её взгляд был направлен на руки, крепко сжатые на коленях.
– Я посмотрю, что с ней, – скрипя зубами, пояснил Джим.
Пегги кивнула, и Джим бросил на меня извиняющийся взгляд, необходимости в котором не было, но ему, вероятно, он помог лучше себя чувствовать после несколько странного выступления матери. Он вышел из комнаты и закрыл за собой дверь, а я ждала, скажет ли Пегги ещё что-нибудь.
– Он меня покинул, – заявила она безжизненным невыразительным голосом, а когда перевела на меня взгляд, то её глаза казались мёртвыми, как у куклы. – Он меня покинул.
Она не плакала. Полагаю, что слёзы бы ей помогли, но Пегги Джонсон заперла глубоко в себе своё отчаяние и боль. Она долго с дрожью дышала, но выдавила из себя неохотную улыбку, затем выдула воздух и покачала головой так, что волосы рассыпались по плечам. Я только сейчас заметила, что она одного возраста с моей мамой так же, как Рон был ровесником моего отца. Но сейчас, когда я за ней наблюдала, то словно видела перед собой девушку, которой она когда-то была. Девушку, которая влюбилась в молодого Рона и вышла за него замуж, родила ему детей и жила с ним до тех пор, пока он её не покинул.
– Я понимаю, – произнесла я, но слова казались пустыми, хотя и звучали уверенно.
– Нет, я не верю, что ты понимаешь. Быть свидетелем каких-то событий не значит их пережить, Грейс.
– Да, это совершенно не то же самое, но я чувствую вашу потерю, миссис Джонсон. Рон был очень приятным мужчиной. Действительно приятным.
– Да, – она прервалась, её пальцы дрожали на коленях, а на застывшем, как маска, лице губы вытянулись в тонкую бескровную линию, – он был таким.
– Я с удовольствием поменяю планы похорон, если вы хотите. Но... можно мне сделать одно предложение?
– Делай. Это всё, что они делают с тех пор, как он умер: предлагают и несут вздор, – сухой смех вырвался из её горла.
Я медленно кивнула и продолжила.
– Я с удовольствием переделаю заказ, а оставшиеся деньги верну вам. И если вы не хотите книгу соболезнований, значит, её не будет. Но что касается траурных карт... – я на мгновение замолчала, и Пегги посмотрела на меня. – Они задумывались, как воспоминание. Не для вас или для него. Полагаю, что вы потом будете сожалеть, что не предложили их другим людям, которые бы их охотно взяли.
Она приоткрыла рот, и наружу вырвался вздох, а через пару секунд поникли плечи.
– Ну, хорошо. Оставим эти чёртовы траурные карты, раз это было запланировано. А также установление гроба с телом для торжественного прощания, хотя один Бог знает, почему кто-то захочет его увидеть.
– Гроб будет самым лучшим, если мы о нем договоримся, миссис Джонсон. Вы же знаете. И это поможет людям с ним проститься, если они захотят его увидеть в последний раз.
– Мне не поможет. Я хочу помнить его таким, каким он был, пока не заболел. Ты можешь что-нибудь сделать, чтобы он снова выглядел, как тогда, Грейс? Ты можешь заставить его глаза снова заблестеть? Ты можешь каким-нибудь образом заставить его улыбаться, как он улыбался, прежде чем рассказать мне похабный анекдот? – она снова рассмеялась, но уже менее горько, чем в первый раз.
– Нет, – ответила я и покачала головой.
– Конечно, ты этого не можешь, – заявила мне Пегги, – потому что он мёртв.
Я протянула к ней руки, и она так крепко сжала их, что костяшки пальцев захрустели. Но слезы так и не потекли из её глаз.
– Извините, – прошептала я.
Она кивнула и отпустила руки, и разговор перешёл к тому, как тело должно лежать на катафалке. Мы обсудили богослужение у открытой могилы, кто должен возглавить траурную колонну машин и куда отправить цветы после погребения.
В конце концов, Пегги поднялась. Её глаза до сих пор оставались сухими, но тело не казалось уже таким напряжённым.