— Узнаете, Софья Викторовна? — перешел на официальный тон Ковальчук.
— Нет, — честно призналась я.
— А если подумать?
— И если подумать.
— А имя Антон Николаевич Беляк вам ни о чем не говорит?
— Беляк — это наша жертва, — моментально ответила я, и только потом до меня дошло. — Так это он?
Я подняла глаза на мужчин и стала свидетелем прелюбопытнейшей сценки. «Я знаю, что ты знаешь, но он не должен знать, что я знаю, потому что знать мне вроде как не положено» — вот, что читалось на обоих лицах, только у шефа с оттенком злости, а у поручика с легкой примесью раздражения.
Что ж, их можно было понять.
Ковальчук действительно знал, что я не просто была на месте преступления, но и какое-то время провела в комнате с трупом, пока подслушивала разговор Яна и судмедэксперта. Вот только даже разглядывая след от ментальной читки, я старалась не обращать внимания на мертвое лицо. На кой оно мне? Чтоб кошмары свои разнообразить?
Ну а Ян при мне же показывал Чудику снимок жертвы, но и тогда я не соизволила к нему присмотреться. Мне, в общем-то, без разницы, как выглядит убитый, я ж не замуж за него собралась. А еще Ян тоже знал, что я была на месте преступления. И если я вдруг окажусь причастна, а он меня отпустил, никому не сказав ни слова…
В общем, мои уважаемые коллеги теперь угодили в весьма затруднительное положение. Ковальчук не мог упрекнуть меня во лжи, не раскрывая при этом непосвященному тайну существования брежатых. А поручик явно просто не хотел выдавать подробности нашего похода в магическую лавку, раз уж отчеты я пока не написала. Ну и себя, наверное, подставлять не хотел. А может, и меня.
Весело, ничего не скажешь.
— Впервые вижу, — на удивление ровно произнесла я и даже сама себе поверила, хотя внутри все так же копошился червь сомнения.
— Что ж, — вздохнул шеф, — а вот мы можем доказать, что вы врете.
Я выпучила глаза: неужели?..
— Во время вчерашнего допроса гражданка Метелька не единожды упоминала некую рыжую… даму, с которой Антон Беляк встречался незадолго до смерти. Собственно, вполне вероятно, что эта дама — последняя, с кем он беседовал. Ну а момент, когда Метелька опознала в рыжей даме вас, Софья Викторовна, наше управление запомнит надолго.
— И вы, конечно, сразу же гражданке Метельке поверили? — фыркнула я и скрестила руки на груди.
— Не сразу же, — вмешался поручик.
Голос его звучал до жути серьезно, а в лицо и вовсе было страшно смотреть.
— Тебя опознали бариста и официант, а также засняла камера видеонаблюдения, — продолжил Ян. — Соня, мы знаем, что ты встречалась с жертвой за пять часов до установленного времени смерти.
— Да я знать его не знаю! — воскликнула я и даже подскочила, но Ковальчук демонстративно водрузил руку на коробку со «сдерживающим элементом», и пришлось опять прижать зад к стулу. — Я не знаю этого человека, — повторила уже спокойнее. — Никогда с ним не встречалась ни в каких кафе.
— Соня…
— Софья Викторовна, — перебил Яна шеф, — все уже подтверждено и задокументировано. Не знаю, что за игру вы ведете…
— Да какие игры! — вновь сорвалась я. — Я имя-то трупа узнала только вчера утром. И не видела его никогда прежде. Может, и выпадала возможность, — я со значением глянула на каждого из мужчин, — но не отложилось в моей памяти этого лица.
Наверное, мой намек все же поняли. Ян нахмурилась, а Ковальчук разозлился пуще прежнего, даже покраснел до моего любимого свекольного оттенка.
— Готова предстать перед вещуном, — припечатала я, уставившись ему прямо в глаза и не давая вновь завести свою шарманку — Софья Викторовна то, Софья Викторовна се… — Имею право.
— Даже так… — протянул шеф.
— Что за вещун? — спросил Ян. — Предсказатель? Разве поможет тут видение будущего?
Я проигнорировала предостерегающие взгляды начальства и ответила:
— И будущего, и прошлого, и явного, и скрытого, и сказанного, и затаенного. Вещунами их называть для удобства, а видят они истину.
И плевать на все. Если уж пустили поручика на допрос, должны были догадаться, что он тут кое-что услышит, а понимать яростные зырканья Ковальчука я не обязана.
— Всю истину, — напомнил тот. — До последней капли. — Помолчал немного и добавил с неожиданно тяжким вздохом: — Тебе совсем нечего скрывать, идиотка?
О, секретов у меня хватало. Ну как секретов — секретиков. Обычных, человеческих, женских. Грязные трусики под подушкой, о которых я все время забываю; подаренная мамой ваза, которую я якобы храню на торжественный случай, а на самом деле давным-давно разбила; внезапная симпатия, а возможно, уже даже влюбленность в человеческого следователя, с которым довелось поработать…