Одурманенной…
Тит… пустота в его глазах. Чай с неожиданно выразительным привкусом. Кубики сахара. Тит бросил оставшиеся кубики в свой чай, но больше не сделал ни глотка.
Иоланта застонала и села. Мышцы казались столь же вялыми, как подаваемые в пансионе миссис Долиш макароны
— Иола, ты в порядке?
Перед глазами медленно возникло лицо учителя Хейвуда, виноватое и встревоженное. Не было нужды спрашивать, куда отправились остальные.
— Как они попадут в Державу?
— При мне они это не обсуждали.
Иоланта потерла переносицу:
— И вы этому только порадовались, верно? Когда принц решил все обсуждать в другом месте, чтобы не дать вам шанса что-либо пересказать мне?
— Иола…
Она резко вскинула руку. Спорить с наставником не хотелось. Зато хотелось сжать руки на шее Тита и задушить его до полусмерти. Да как он посмел принять за нее столь значимое решение? И как мог настолько трусливо все обставить? Иола приняла бы вердикт команды, если бы они единодушно и с полной уверенностью отказались от ее компании. Правда сперва перечислила бы все свои доводы.
Она встала на ноги и, покачиваясь, направилась в лабораторию. Комната выглядела привычно чистой, все вещи лежали на своих местах. Впрочем, Иоланта достаточно хорошо знала обстановку и заметила, что пропало — средства для скачков, морских путешествий, все виды медикаментов против травм и увечий. Однако эта информация не давала ни малейшего намека на то, как они собираются попасть в Державу и откуда.
Только отвернувшись от полок и шкафов, Иоланта заметила оставленные на рабочем столе предметы — лежащие рядышком двусторонние блокноты Кашкари и Амары, с запиской от Кашкари под ними.
«Дорогая Фэрфакс,
Эти блокноты содержат информацию, от которой зависит безопасность многих лиц. Поскольку страницы нельзя надежно защитить, мы решили оставить их здесь, дабы избежать лишнего риска. Пожалуйста, будь так любезна, отправь их моим родителям и попроси мою невестку передать их в пользование брата.
Жаль, что мы не смогли должным образом попрощаться. Знакомство с тобой — честь для меня. Да хранит Фортуна твой путь.
С любовью,
М.К.»
На другом конце стола обнаружилась самая большая ценность Тита. И он также оставил рядом записку:
«Возлюбленная,
Я долго сомневался, стоит ли брать с собой дневник матери. И в итоге решил оставить его здесь, ибо не хочу, чтобы он потерялся или его уничтожили. А еще потому, что время пророчеств уходит. Пожалуйста, сохрани его, ведь там написана и твоя история. Наша история.
Молю, прости мне мой поступок. Я дышу одной тобой. Так всегда было и всегда будет.
Тит».
Только из-за любви к нему Иоланта не сожгла это письмо здесь и сейчас. Но она закричала, обзывая принца такими словами, что, вздумай кто-нибудь их записать, бумага бы воспламенилась.
Когда Иола уже охрипла от крика, последовавший за ней в лабораторию учитель Хейвуд неуверенно заметил:
— Похоже, жизнь в школе для мальчиков сильно повлияла на твой лексикон.
— Не хотелось бы разрушать ваши иллюзии, — резко отозвалась она, — но я еще лет в двенадцать все это знала.
Затем поставила локти на стол и уткнулась лицом в ладони, столь же измотанная, сколь рассерженная. Неужели это конец? После всего, что они пережили, Тит серьезно думал, будто она станет тихо сидеть и ждать сообщения в «Деламерском наблюдателе» об уничтожении половины населения города дождем смерти? Или о дате его государственных похорон, если, конечно, Атлантида когда-либо сподобится вернуть тело? Иоланта и это должна узнать из газет?
— Иола, дорогая…
— Пожалуйста, оставьте меня. — Ей претило грубить учителю Хейвуду. Но он так радовался, что она не ушла с остальными… а видеть его радость сейчас не было сил.
— Конечно. Но, пожалуйста, помни, что нам рано или поздно придется покинуть лабораторию, хотя бы переехать в какую-то гостиницу. Ты не можешь оставаться здесь вечно.
Она могла бы, хотя бы для того, чтобы позлить Тита.
— Понимаю. Прошу, оставьте меня на несколько минут. Возьмите газету, если хотите.
В лаборатории имелся свой экземпляр «Деламерского наблюдателя», содержимое которого обновлялось каждые несколько часов, а порою даже чаще.
— Хорошо. Я уже прочитал все статьи, пока ты спала. Впрочем, кто-то раньше забыл в гостиной «Таймс» — я лучше его посмотрю.