— Пожалуйста, скажите, что несчастия его семьи закончились с его смертью, — вымолвила совсем побелевшая Арамия.
— Если бы. Увы, через несколько лет украли новорожденного младенца, его правнука. Неслыханно даже для Люсидиаса — я нашла письма, относящиеся к периоду похищения. Выдвигались какие-то требования о непомерном выкупе, и люди верили, что малыша похитили бандиты, возможно, при помощи кого-то из слуг. Его искали, однако через пару недель требования выкупа перестали приходить, и младенца так и не нашли, хотя его родители еще долго отказывались сдаваться.
Арамия заметно вздрогнула.
— Есть ли правило, что жертвенная магия становиться могущественнее, если приносишь в жертву собственную плоть и кровь? — спросил Кашкари.
— Он намеренно приносил в жертву все более и более юных детей? — в тот же миг произнесла Фэрфакс.
— Слышал ли кто-нибудь из вас о книге под названием… — миссис Хэнкок засомневалась, будто не желая даже произносить вслух эти слова, — «Хроника крови и костей»?
Все покачали головой за исключением Хейвуда.
— Самый известный учебник по жертвенной магии, верно? — уточнил он. — Я думал, все экземпляры уничтожены.
— Мне пришлось хорошенько порыться в библиотечных фондах. По-видимому, за несколько дней до падения последнего короля одну копию конфисковали и отложили для уничтожения в Люсидиасе. Она потерялась в последующем хаосе.
— Примерно в то время, когда родился Лиходей.
— Верно. У меня нет надежных доказательств, натыкался ли он когда-либо на эту книгу или как это произошло, но во время своего исследования я прочла о юноше из Люсидиаса по имени Пиррос Плутон, чудесным образом исцелившемся от смертельной болезни, которая должна была убить его в течение нескольких дней. Я наткнулась на его историю, когда искала бесследно исчезнувших людей. В рассказе упоминается, что радость от его выздоровления омрачили слезы, ибо его лучший друг, как говорят, был одним из тех любопытных зевак, что слишком близко подошли к только появившемуся водовороту Атлантиды и погибли. — Миссис Хэнкок посмотрела на Фэрфакс: — Помнишь, что ты сказала о маге-стихийнике, который создал водоворот и, вероятно, стал первым жертвоприношением Лиходея? Ты была совершенно права. А через несколько десятилетий он перебрался на другую сторону Атлантиды — непростой подвиг для тех времен, — чтобы стать Палемоном Зефирусом.[1]
— Что случилось после похищения ребенка? — спросила Арамия тихо и напряженно.
— Семейное проклятие, кажется, ослабло — больше никаких противоестественных несчастий. А затем появился Делий, который практически за одну ночь превратился из заурядного мальчика в превосходно образованного юношу. Ах да, забыла упомянуть, что у Делия имелся близнец, который, говорят, погиб в одной из битв. Похоронен. Когда Лиходей захватил власть во всей Атлантиде, он сложил своих предков и родственников на один огромный погребальный костер и наконец отдал их прах Ангелам.
Другими словами, все доказательства уничтожены.
— Принести в жертву злейшего врага уже достаточно плохо. Применять жертвенную магию к тем, кто тебя любит и уважает — столь мерзко, что слов не подобрать. Особенно… — Фэрфакс слегка пожевала нижнюю губу, будто пытаясь справиться с приступом тошноты. — Особенно если точно знаешь о невыразимых страданиях, которые испытывает жертва при извлечении головного и спинного мозга и боги знают чего еще, пока сердце продолжает биться.
Арамия прикрыла рот, боясь, как бы ее не стошнило.
— Извини, — сказала Фэрфакс. — Что есть, то есть.
— Я совершенно отошла от темы, — вздохнула миссис Хэнкок. — Вы спрашивали, как лучше пробраться во дворец главнокомандующего, а я тут все рассказываю о событиях давних лет.
— Нет, что вы. Всегда хорошо понимать, с чем имеешь дело, — ответил Кашкари. — И вы упомянули о внескачковой зоне на сотни верст вокруг дворца главнокомандующего. Разве атлантам никогда не бывает нужно войти на эту территорию?
— Мы всегда селились ближе к побережью. Внутренние земли королевства в основном необитаемы, в особенности местность вокруг дворца. Она не годится практически ни для чего — земля слишком молода, и у вулканической породы не было достаточно времени, чтобы покрыться плодородным пеплом. Где-то почти невозможно пройти. Твердыня под ногами похожа на лес из лезвий.
Подобные пейзажи иногда возникали из-за выхода на поверхность обсидиана; вулканическое стекло охлаждалось и трескалось, обнажая острые как ножи края.
— У вас случайно нет карты? — спросил Тит.