Они едва успели отвернуться, чтобы их не посекло осколками рухнувшего свода. Их окружили. Перекрыли все пути, даже темную, опасную и полную неизвестностей нору.
У входа зазмеилась первая волна охотничьих веревок. Фэрфакс не стала сжигать их, а отбросила шквальным ветром. Но что бы они ни делали, это лишь оттягивало неизбежное. Снаружи перекликались атланты, предупреждая друг друга, мол, скалоходы почти на позиции. Тит прокрался поближе к зеву пещеры и понял, что «скалоходом» называлось нечто, с виду похожее на бронированную колесницу, но державшееся на вертикальной стене благодаря клешням, которые вкручивались в камень. Как их сюда притащили, не на драконах ли, которых слышала Амара?
Тит поспешно отошел, и Фэрфакс обрушила вход в пещеру. Они оказались в самой настоящей ловушке. С одной стороны шумели скалоходы, расчищая завал. С другой с металлическим лязгом пробивался кто-то невидимый — то ли «змея-гигант», то ли что-то подобное.
Минута-другая — и с какой-нибудь стороны до них доберутся.
Вспыхнула гирлянда огня, в свете которого решительно блестели глаза Фэрфакс.
— Похоже, мой путь завершен. Знаю, Тит не способен убить меня, да и Кашкари, вероятно, тоже. Богиня Дурга, не откажите в услуге — не дайте меня поймать.
— Да, я окажу вам услугу, — сказала Амара голосом хриплым, но с ноткой торжества. — Только не ту, о которой вы попросили.
Она коснулась Фэрфакс ладонью. И через секунду в центре пещеры стояли две совершенно одинаковые девушки, две Фэрфакс. Та, что была Амарой, сбросила теплое пальто, засучила рукав, и показался изящный рубиновый браслет.
«А на левом предплечье виднелся золотой филигранный браслет с рубинами», — так описывал Кашкари в маяке свой пророческий сон.
«Но я не ношу драгоценности, — запротестовала тогда Фэрфакс, — у меня их вообще нет».
Амара же молча сидела среди них. Давил ли ей на руку браслет, чувствовала ли она невыносимую тяжесть будущего, высеченного в скрижалях?
Ошеломленный Тит невольно отступил на шаг, в затылке словно молотком застучало.
Настоящая Фэрфакс ахнула:
— Ты… ты многоликая!
Кашкари же только полупридушенно стонал, словно смертельно раненный зверь. Не Фэрфакс, а Амару в ее обличье вещий сон показал ему бездыханной!
— Вы спрячетесь в Горниле, — приказала Амара, оплот спокойствия и разума в той беспорядочной куче, в которую превратилась пещера. Все будущее, в которое они верили, оказалось вывернуто наизнанку. — Знаю, там должно быть неспокойно, но ненадолго вы с этим справитесь. Я спрячу книгу под видом камня.
— Я пойду с тобой, — услышал Тит свой голос.
— Почему? — воскликнула Фэрфакс.
Даже смертельный страх не мог заглушить его радость от того, что навстречу гибели идти ему, а не любимой. Тит повернулся к ней:
— Они знают, что я здесь. И будут искать, пока не найдут. Но если меня поймают, я смогу убедить их, что все остальные погибли в Люсидиасе. Если они поверят, то будут менее бдительны. Вдвоем у вас больше шансов достичь дворца незамеченными. Кроме того, Богиня Дурга хоть и выглядит, как ты, но голоса у вас разные — и Лиходей твой знает. Я буду говорить за нас обоих и оттяну момент обнаружения подмены настолько, насколько смогу.
— Но…
— Не трать время на споры. Нам дали шанс. Используй его.
Он обменялся с ней палочками — не хотелось, чтобы в руки Лиходея попала та, которой владели когда-то Гесперия и его мать. Потом поцеловал Фэрфакс в губы и потряс впавшего в ступор друга:
— И ты тоже, Кашкари. Идите!
Амара поцеловала деверя в щеку:
— Не думай о том, как можно было бы что-то изменить. Украшение я ношу на руке с самого лета. Так предназначено.[1]
Дрожащий Кашкари так и не двинулся с места. Фэрфакс пришлось схватить его ладонь и силой положить ее на Горнило. Оба исчезли внутри. Тит замаскировал книгу и спрятал как можно лучше.
— Ты не против, если я тебе оглушу? — спросил он Амару голосом, звеневшим и от страха, и от признательности. — Так я смогу притвориться, будто пытался убить тебя заклинанием казни. Лиходей должен ожидать, что я предпочту тебя убить, чем отдать ему.
И тогда голос Амары — ее собственный — не выдаст подмены.
Она кивнула. Тит знал, что это Амара. Знал, что настоящая Фэрфакс спрятана внутри Горнила. Однако смотревшие на него глаза — расширенные от страха, но светящиеся решимостью — были глазами Фэрфакс.
Он крепко обнял ее:
— На случай, если я не смогу сказать этого потом: что бы ни случилось, мы навсегда в долгу перед тобой.