С каждым оставленным позади, в прошлом, километре усиливалось волнение. И, казалось, духота в салоне набирала в силе.
Она открыла окошко, позволив летнему ветерку ворваться внутрь. Освежить и попытаться ободрить.
Раскрыла книжку, но не для того, чтобы прочесть ещё пару глав. Взяла в руки конверт и долго-долго смотрела на белую, склеенную бумагу. Маленькая ручка гладила послание, взор был устремлён вдаль, а мысли, наконец, освободились от пугающих образов. Она не заметила, как задремала…
…И ей приснился он: красивый, высокий, статный. Будто эльф, сказочный, с волшебной красотой. Со светлыми, бело-жёлтыми волосами. И, конечно, с голубыми глазами, которые уверенно смотрели на этот жестокий и радостный мир. Он носил синие джинсы, выглаженную стильную рубашку, чистые, тёмного цвета ботинки.
Ей вдруг стало жарко, и она сняла блузку, выставив напоказ белый лифчик, прикрывающий большую грудь.
Но он продолжал смотреть лишь ей в глаза – так, как умела она одна. До этого мига.
Она поправила юбку, хотя только что была в джинсах.
«Как всё странно, – подумалось ей, а когда он взял её за руку, почувствовала себя Алисой, падающей в кроличью нору. – Всё страньше и страньше…»
Чудесатее и чудесатее…
Они шли под руку – и внезапно начался бег, гонки времени и пространства. Происходящее согнулось, завязалось в узел, растаяло и перенеслось в несуществование. Какая-то белая дымка покрывала ничто. Минуло несколько секунд или дней, и реальность – вернулась. Сконденсировалась из небытия, сотворив самое себя и их, лежащих на кровати, лишённых одежд и обретших счастье.
Ей вдруг стало безумно легко и хорошо, а внизу живота зародилось нечто неописуемо приятное. Волна тепла растеклась по телу…
… – Конечная! – громко объявил водитель, вернув привычный мир на место.
Она проснулась. Закрыла книжку, убрала в сумочку, которую повесила на плечо, и вышла наружу, к солнцу.
Он уже стоял на остановке, ждал её, точно такой, как во сне, – если только то был сон.
Впервые за долгое время почувствовав смущение, она опустила взгляд и протянула ему нераспечатанный конверт. Но гость из её мечтаний не разозлился, не закричал: почему ты не открыла его?! Тот, кто тревожил её сны, всё понял, потому что когда-то давно в каком-то ином мире их души сроднились.
Она пригладила блузку, коснувшись груди, небольшой и упругой. Кроме этого нашлись и другие отличия, но ничто не могло омрачить счастья. Исполнилась грёза, мечтание, проникшее в реальность и растворившееся в её лучезарных потоках. Обратившееся ей.
И вот, уже взаправду, взявшись за руки, они пошли по асфальтовой дороге. Он прижимал конверт к себе, к самому сердцу.
– Знаешь, а я до самого последнего момента не верила, – сказала она.
– Тш-ш, – отозвался он.
– И ты не боишься моих призраков? – Она вдруг вспомнила о прошлом.
– Ни слова о призраках, – произнёс он, и было понятно: он знает, о чём говорит.
Его дом, вынырнув, как из омута, из окружения однотипных построек, приближался, с каждым шагом становясь выше. И вместе с ним вырастало глубоко запрятанное, почти угасшее чувство.
Она сжала крепкую руку спутника ещё сильнее.
– Как ты нашёл меня?
– Неважно.
– Мне нужно знать?
– Сегодня всё неважно.
– И даже ты?
– Даже я.
А потом – как во сне. Такой же разрыв реальности, свихнувшийся пространственно-временной континуум, попирание законов бытия – и, как финальная точка, её крик. Наслаждение, достигшее апогея. Эндшпиль. Лезвие действительности, перере́завшее сонную артерию ужаса.
Обнажённые, сплетённые виноградными лозами тела. Ощущение непередаваемости, невозможности, невыносимости счастья – это продолжалось почти бесконечно. Почти – но всегда есть грань, которую не перейти.
Фантазия…
Смерть…
Любовь…
Сброшенная в порыве страсти одежда усеивала пол ненужной трухой. Часы отсчитывали время. Квартира была пуста и пропитана полумраком. Картина как в фильме – но отнюдь не на экране…
Она повернулась к нему. Каштановые глаза нашли глаза цвета изначальной синевы.
«Всё дело в вере,
Ведь, когда ты веришь, ты претворяешь мечты в жизнь…», – пел глубокий, хрипловатый голос в её голове.
– Любимый… милый… мой… – слетели опадающими лепестками слова.
Он тоже хотел что-то сказать, и она увидела это. Тихо проговорила:
– Прошепчи мне их на ухо.
– Три слова? То, что говорит мужчина женщине в такой момент?
– Да.
– Хорошо.
Он улыбнулся. Приподнялся, приблизил тонкие губы к прекрасному ушку и, словно летний ветер, холодный и горячий одновременно, зашептал мучительно медленно заветные слова: