— Я думаю, что мы с ним очень хороши в связке, — улыбаюсь спокойно, — у него однозначно больше связей, он в этой среде чуть ли не с пеленок, а я – всего несколько лет. Но я лучше чувствую людей, если это касается долговременного сотрудничества.
— Ты? – ехидно поддевает меня Моро. — Неужели ты умеешь нравиться людям? Меня ты уже восемь минут как бесишь.
— Ну, вы же видели меня и Нину, — я даже не думаю беспокоиться на этот счет, — конечно же, я умею мягко стелить. И знаю, когда это необходимо, а когда можно и в детский сад деточку отправить.
— Ну… — Моро отвлеченно улыбается, бросая взгляд в коридор за дверью. Туда, где туда-сюда стремительными модными молниями носятся её сотрудники и духу уже нет от типа-эйчара, — эта деточка третий раз пытается устроиться в мой журнал. Вчера даже устроила истерику, что мы, мол, к ней придираемся, и она на самом деле может нам так пригодиться, так пригодиться…
— Ну, пригодилась, — фыркаю я безадресно. Я желаю Корине всех благ и хорошего ментора. Того, кто объяснит ей, что если прыгаешь выше головы – возьми шест понадежнее и запишись на маникюр.
— Да, было забавно, — Моро насмешливо поигрывает бровями, а потом спохватывается и смотрит на меня в упор.
Я делаю вид, что смущена и прячу глаза за ресницами. Улыбочка правда выдает, что мне слегка ехидно, но…
Ну чего она врет?
Бешу я её!
Мне даже стараться не пришлось, чтобы вытащить из неё эмоциональную реакцию.
— Ты ведь знаешь, что у меня паршивый характер, да?
О-о-о, стадия запугивания! Мой любимый этап!
— Я буду бесить вас сильнее, чем вы меня.
— А я спущу тебя на самое дно, будешь корректором ставить запятые, и месяцами не писать ни строчки.
— Ну и хорошо, вникну во все детали, прежде чем вас подсижу. Буду знать наперечет всех безграмотных оленей в этой редакции.
— Ты документы принесла, рыбонька?
Вопрос звучит настолько внезапно, что я аж хватаю воздух ртом от его внезапности. Моро ехидно улыбается – кажется, гештальт «подловить Светочку» она сегодня закрыла.
А мне обидно, понимаешь ли, я на продолжение этой словесной дуэли рассчитывала!
Через пятнадцать минут я выхожу из здания офисного центра и задираю голову, снова пытаясь рассмотреть его вершину.
Держитесь там все! Завтра к вам придет ваш личный каюк! Вы будете меня ненавидеть и обожать. Все-все-все! Я постараюсь!
Тугой, густой звук автомобильного гудка заставляет меня приземлиться.
Я знаю этот звук! Знаю! И не ожидала его услышать раньше вечера!
Глава 14. Мотивированная
Из всех сравнений, что ей подходили, наиболее емким было «мелкая сучка».
Потому что однозначно мелкая, чтоб её, она была даже младше Эда. И это вообще дурновкусие и идиотизм заводить себе любовницу младше собственного сына. С другой стороны…
Ну что поделать, если эта птица родилась чуть позже, чем ей стоило бы? Отказываться от неё теперь? Позволить, чтобы к кому-то еще она шла вот так, по-королевски, высоко задрав голову и цокая каблучками наглых красных туфель?
Ну, сейчас, конечно!
Останавливается в полушаге от него, как обычно. Не прикасается, просто смотрит. Щурится как кошка, будто сомневается, к ней ли явился этот страшный человек?
— Ну что, взяли?
Так они условились – он не вмешивается в ход её собеседования, даже не осведомляется через своих людей о его результатах. Он мог бы – она знала. Он предлагал. Она послала. И никто не заставлял его соблюдать правила. Кроме него самого.
Не всякой розе нужен секатор. Иной раз стоит просто отступить и посмотреть, как она вырастет сама. Вырастет, развернет шипастые ветви, разрастется корнями на полсада, сама сведет мир с ума. Без его помощи.
На губах Летучей проступает совершенно прекрасная удовлетворенная ухмылочка.
— Можно подумать у них был выбор!
И настолько она хороша сейчас – настолько у него исчерпался лимит терпения. Все. Нет его. Кончился!
Они договаривались без Темы. Он это помнит.
Но протянуть руку и опустить пальцы на горло – это еще не тема. Так. Крепкая ваниль. Сжать крепче, притянуть к себе, окунуть в себя, и самому в неё нырнуть с размаха.
Ощутить отдачу – тихий ликующий вдох, и отцепить свою цепь с карабина уже окончательно. Это стало потребностью – затыкать её болтливый рот своим, слушать тихие гортанные звуки погибших в его поцелуях слов и пить воздух из её легких, глоток за глотком, покуда собственная грудная клетка не наполнится.
Надо же какие откровения о себе можно осознать, выбравшись из-под едва не ушатавшего тебя медведя-шатуна. Что в губах этой соплячки таится какой-то совершенно невиданный вкус. Которым он совершенно не может насытиться.