Память, впрочем, услужливо подсказала Гермионе, что в прошлом учебном году Поттер все-таки отличился, но Квиррелл все-таки был человеком, а не монстром. Или нет?... Вернувшееся на миг ощущение беспомощности собственного тела, спеленутого магическими путами, отбило у нее всякое желание думать на эту тему.
* * *
Перед ЗОТИ Малфой снова прицепился к Поттеру и Уизли, на этот раз из-за того, что какой-то первокурсник захотел Поттера сфотографировать. Ну вот что ему неймется? Честное слово, Гермиона была готова согласиться с этим первокурсником: было ужасно похоже на то, что Малфою просто завидно, хотя, казалось бы, чему тут завидовать. Гермиона уже думала, что вот-вот начнется драка, но тут пришел профессор Локхарт. Вместо того, чтобы снимать баллы и раздавать отработки, он погасил конфликт, снявшись вместе с Поттером. Первокурсник был доволен — еще бы, такой кадр! Малфой был не слишком доволен, но делал вид, что все хорошо. И только Поттер выглядел так, будто его заставили проглотить лимон и запить Костеростом. Вот чего, интересно, он кривился? Его не наказали, баллов не сняли, от Малфоя прикрыли, да еще и колдографию с Локхартом получит. Мог бы быть хоть немножко благодарным!
Профессор Локхарт, сопровождая их на занятие, попытался объяснить это Поттеру, толковал про соломоново решение, но тот, кажется, так и не проникся. Возможно, из-за того, что профессор предположил, будто он действительно жаждал раздавать автографы. Непонятно только, чего так на это обижаться. Ну, подумаешь, кто-то предположил, что ты хочешь славы. Пожать плечами и забыть, разве нет? А он тут строит оскорбленную невинность, тоже мне.
После недлинной вступительной речи профессор раздал листочки с проверочными вопросами по своим книгам. «Любимый цвет Гилдероя Локхарта, тайная честолюбивая мечта Гилдероя Локхарта, самое грандиозное достижение Гилдероя Локхарта...» Первые десять вопросов Гермиона еще надеялась, что это такая не очень смешная шутка. Но пятьдесят четыре! Пятьдесят четыре вопроса о самом себе по мотивам собственных книг!
Черт возьми, а.
Отдельной печальной подробностью было то, что Гермиона знала ответы на все эти вопросы. Она ведь внимательно, очень внимательно читала книги. И на память до сих пор, в общем-то, не жаловалась. Она поборола искушение написать какие-нибудь очень странные ответы и абсолютно точно, со звериной серьезностью, написала все именно так, как помнила. Ведь если то, что она подозревала о Гилдерое Локхарте, правда, то за это невеликое достижение она может отхватить пять баллов, а то и десять. Ну и почему бы их не заработать?
Когда профессор Локхарт присудил ей десять баллов, мальчики Гриффиндора и Слизерина смотрели на нее примерно одинаково: как на полную дуру, а девочки — немного завистливо. Видимо, и сами хотели бы запомнить столько же, но не смогли. Отдельно на общем фоне выделялся насмешливый взгляд Гринграсс. Небось, решила, что Гермиона в Локхарта влюбилась. Нет, это, конечно, правда, но ведь не в этом же дело!
А потом профессор Локхарт достал клетку с пикси, выпустил их и не смог с ними справиться. И Гермионе очень захотелось залезть под стол от неловкости за него, но она не смогла, потому что к тому времени уже сидела под столом, прячась от пикси. Нельзя залезть под один стол дважды. Вроде того.
А потом урок закончился, и класс буквально сбежал. И профессор тоже сбежал. Просто взял и вышел в дверь, наказав оставшимся загнать пикси в клетку, это же так просто. Нет, наверно, если бы Гермиона осталась без палочки, она бы тоже сбежала, но черт возьми, как... как... черт возьми, как тут хотя бы правильно вопрос-то сформулировать? Поскольку она не слишком торопилась вылезать из-под стола после окончания занятия, она осталась в числе ответственных за сбор пикси. Вчетвером они довольно быстро с этим разобрались, и у Гермионы наконец появилась возможность предаться унынию. Именно этим (с перерывом на домашнее задание) она и занималась весь вечер. А ночью, спрятавшись за пологом, долго тихо плакала в подушку. Тихо — потому что заглушающее у нее пока не получалось. А плакала — потому что, кажется, Гилдерой Локхарт был даже чуточку хуже, чем самовлюбленный герой из его книг. Он был самовлюбленным — и не очень героем.