Она слетела с дверцы, подлетела к Гермионе и зависла прямо перед ней.
— А тебе это зачем? — вдруг спросила она. — Хочешь мальчикам нравиться? Так ты уж извини, не с твоими волосами, а на них спорт не действует.
Гермиона невольно улыбнулась. В этих наивных попытках взбесить собеседника было что-то такое милое, практически родное. Очень знакомое, да.
— Насчет мальчиков ничего не знаю, мне еще рано и вообще не до них. Просто летом привыкла к занятиям и теперь тянет продолжить, — ответила она.
— Знаешь, это звучит ужасно неправдоподобно, — вздохнула Миртл. — Версия про мальчиков гораздо логичнее. Но вот я посмотрела на твои зубы... и, знаешь, верю. Одним спортом такому горю все равно не поможешь.
Гермиона вздохнула и уставилась в пол, стараясь не очень явно улыбаться. Рядом сосредоточенно сопел Флинт, у которого, видимо, были те же проблемы.
— Ну так как? Пустишь Гермиону у тебя позаниматься?
— Пущу, — неожиданно широко улыбнулась Миртл. — Все равно никто ко мне не ходит почти, мне же скууучно! А тут какая-никакая компания.
— Большое спасибо, Миртл, — решилась подать голос Гермиона. — У тебя есть какие-нибудь пожелания насчет того, во сколько мне лучше приходить?
Миртл удивленно уставилась на нее.
— Ты подразумеваешь, что я могу быть чем-то занята? Чем я могу быть занята, по-твоему?! Я же привидение!
— Даже у привидений есть право на личное время и на то, чтобы в их жилище не вламывались без спроса, я так думаю, — твердо сказала Гермиона. После этого заявления они довольно быстро договорились о времени и оставили Миртл обдумывать концепцию прав и обязанностей привидений.
— Грейнджер, ты точно послана мне за неведомые грехи моего рода, — глубокомысленно изрек Флинт после того, как они отошли достаточно далеко от заброшенного туалета. — Я ж мог там на месте помереть от смеха, и что бы тогда было?
— Тогда ты остался бы жить там вместе с Миртл, я полагаю, — усмехнулась Гермиона и с удовольствием увидела, как Флинт содрогнулся.
Идея обеспечить себе немножко физической нагрузки оказалась очень правильной. В конце первой получасовой тренировки Гермиону не волновал ни Локхарт, ни декан, ни Пожиратели Смерти, вообще ничего. Она понимала, что скоро эффект пройдет, но даже учитывая его кратковременность, оно того стоило. После передышки думать о всех тех же волновавших ее вещах стало чуть легче, и это тоже было прекрасно.
Утром девятнадцатого сентября Гермиона на всякий случай удрала из Гостиной, как только слизеринцы закончили поздравлять с Днем Рождения Дафну Гринграсс. А вечером того же дня она сидела в знакомом им обеим коридоре. Дожидалась. И дождалась.
Спросить у Гринграсс
Настоящий герой — это мертвый герой,
Ну а кто еще жив — тот предатель идеи...
— Гринграсс, куда несешься?
— О, Грейнджер, ты про меня вдруг вспомнила. Что, надо передать Локхарту любовную записку? Так это не ко мне, — вопреки сказанному, Дафна удобно устроилась в нише напротив.
— Ну что ты. Просто хотела поздравить тебя с Днем Рождения, — максимально ядовито улыбнулась Гермиона.
— Ой, не беси меня! Еще одно слово на эту тему, и в следующем году я всем расскажу про твой День Рождения.
— Забудешь, — отмахнулась Гермиона. — А пока что держи.
Она прицелилась и кинула в Гринграсс коробкой с подарком. Она его поймала и хмыкнула:
— Ты туда камней положила, что ли? Что там такое тяжелое?
— Ну сама подумай, Гринграсс: что может дарить людям книжный червь, вроде меня? Конечно же, там книги!
— О, ну конечно, как я сама не догадалась! — презрительно скривилась Гринграсс. — Книга — лучший подарок, да? Грейнджер, да ты ходячая банальность!
Впрочем, взгляд, который Гринграсс бросила на тщательно перевязанную коробку, демонстрировал, что «лучший подарок» все-таки ее заинтересовал. Это она еще не знала, что кроме книг (исключительно маггловская классика, грязнокровка она или где) там лежали самые девочковые-предевочковые раскраски на свете, с принцессами и феями, и большая коробка фломастеров. Идея настолько идиотского подарка родилась у нее еще в прошлом году, когда она застала Гринграсс сидящей перед четырьмя чернильницами одновременно и четырьмя же перьями выводящей какой-то простенький узорчик. Художницей Гринграсс не была совсем, она и рисовать-то толком не умела, как сама призналась. А вот просто красить или выводить узоры ей нравилось. Гермионе тоже. Поэтому она как никто другой могла посочувствовать ей и предложить альтернативу чернилам. Что она и сделала. Ну, а тематика раскраски сама собой подобралась. Ей очень хотелось проверить, что же победит: снобизм или творческий зуд. То есть, будет раскраска использована по назначению или нет. Правда, она так и не придумала, как выжать из Гринграсс правдивый ответ на этот вопрос (следящие чары не помогли бы, они срабатывают, если предмет просто взяли в руки, а это не то). Но впереди еще почти шесть лет совместной учебы, за столько времени она уж как-нибудь узнает правду!