— Это поэтому на Слизерине так директора не любят?
Гринграсс кивнула.
— Ну да, в том числе.
— Но слушай, неужели Министерство так вот просто взяло да и признало целую нелегальную организацию, стоящую за Дамблдором? Творите, мол, что хотите, у вас хорошо получается?
— Выходит, что так, — пожала плечами Гринграсс. — Ведь профессора действительно отпустили до суда, а полный состав этого директорского собрания так толком никто и не знает. Значит, на них не так уж сильно давили, если они сумели сохранить сведения о себе в тайне, так?
— Тогда еще один вопрос. Если профессор был шпионом Дамблдора, то получается, что он предал Темного Лорда. Он предатель для Пожирателей Смерти. Но как так вышло, что для их детей он авторитет? Тот же Малфой ему в рот смотрит, да и вообще, факультет его уважает. Как так, он же предатель?
— А это самое интересное в истории, — с очень загадочным видом сказала Гринграсс. — Они, видишь ли, считают, что декан обманул Дамблдора и что на самом деле он шпионил для Темного Лорда. И хоть убей, я понятия не имею, какая из версий правильная.
Профессор водит Дамблдора за нос? Гермиона припомнила прошлый год, когда директор охотно делился с профессором какими-то своими планами относительно Поттера. Он ведь действительно доверяет ему, да? И вот, кстати, Поттер. Из-за него погиб Волдеморт, хотя и неясно, как именно это случилось. Может быть, профессор поэтому так его не любит? Или нет, не так. Он демонстрирует нелюбовь к Поттеру, достаточно правдоподобно, чтобы все слизеринцы в это поверили. А сам защищал его на квиддичных матчах, даже судьей стать не отказался, хотя ему ужасно не нравилась эта идея. И Поттер все еще жив, следует заметить. И о чем это говорит, если прикладывать этот факт к лояльности профессора Снейпа?
Да ни о чем. Волдеморт же умер, зачем профессору убивать Поттера, даже если он был на стороне Волдеморта? Он неплохо устроился, обе стороны, вроде бы, верят, что он за них. Если он и хочет продолжать дело Волдеморта, то вряд ли целесообразно при этом убивать Поттера и ставить себя вне закона.
Да черт возьми, как тут разобраться-то?
— И что, слизеринцы никогда не пытались прояснить этот вопрос?
— А как ты себе это представляешь? — улыбнулась Гринграсс. Гермиона тоже улыбнулась.
— Прекрасная была бы картина! «Профессор, вы за тех или за этих?» — «Сто баллов с Гриффиндора за вопрос!» — «Но мы же Слизерин» — «А баллы — с Гриффиндора, вот и думайте сами».
Они обе расхохотались. Гринграсс, видимо, представляла себе в красках эту сцену, а Гермиона просто сбрасывала напряжение. От попыток понять профессора Снейпа голова раскалывалась не хуже, чем от заклинания «Легилименс». Подумав об этом, она возвела в голове симпатичный щит — выбирала сушеные цветы лаванды из кучи цветов, стеблей и трухи. Стало легче. Но не намного.
Почему она вообще думала, что спрашивать у Гринграсс — хорошая идея? Да больше никогда!
Октябрь
В кругу бездомных животных
Я представляю людей...
Дни шли за днями. Дафна распечатала подарок и заявила Гермионе, что она очень злой человек (Гермиона была польщена). Астория хвостиком ходила за Малфоем, и тому, кажется, это очень льстило. Паркинсон все еще возмущалась, но как-то без огонька, поскольку большая часть душевных сил у нее уходила на то, чтобы оттеснить Асторию от Драко. Периодически у нее получалось. А Салли, кошка Милисенты Булстроуд, которую никто даже и не видел в первую неделю учебы, наконец освоилась в спальне и явила миру свою тупоносую морду. Вообще, Гермиона, как и большинство известных ей людей, любила кошек. За эстетичность. Все-таки они очень красивые звери. Исключением были только персидские кошки. Гермиона охотно признавала свою предвзятость, понимала, что персидская кошка кому-то тоже кажется красивой и, возможно, имеет замечательный характер. Но сама она их не любила. Морды какие-то по-дурацки приплюснутые, а уж сколько от них шерсти! По закону подлости Салли была именно персидской кошкой.
Шерсть, собственно, и стала причиной, по которой Гермионе пришлось заметить существование кошки Салли. Никто не понял, почему так, но кошка полюбила спать на ее кровати. Или валяться, активно, с потягиваниями и перекатами. Особенно кровать привлекала Салли в том случае, если Гермиона оставляла там одежду. Стоило только на минуточку положить на кровати мантию — и весь вечер можно развлекаться, собирая с ткани шерсть. Сначала Гермиона взывала к совести Милисенты. Потом она взывала к совести кошки Салли. Потом она привыкла не оставлять одежду на кровати, разыскала в библиотеке сборник бытовых заклинаний, научилась счищать шерсть тремя взмахами палочки и на том успокоилась, сгоняя кошку с кровати на ночь и мирясь с ее присутствием в другое время. Гринграсс с удовольствием строила завиральные теории, почему же кошка облюбовала именно ее место, самой правдоподобной из которых было наличие человекообразного валерьянового корня в роду Гермионы.