— Но я же не знал, что там снитч! Да, я его не заметил, но такое с каждым ловцом может случиться! — тщетно пытался оправдаться Малфой. — Я просто остановился, потому что этот придурок...
Зря он это. Флинта сейчас могло бы остановить только Силенцио, да и то секунд на пять, не больше.
— Тебе какое дело до этого придурка? Твоя задача — не придурки, а снитч! И если б ты вместо того, чтобы на поттеровы пируэты любоваться, башкой вертел почаще, ты бы его заметил! А ты просто на все наплевал, Малфой. Наплевал и на команду, и на игру. Потому что тебе захотелось поржать.
— А чего он!..
— Не твое дело, Малфой! «Чего он» — это ты мог выяснить и после матча! Поттер хотя бы понимает, что во время игры надо играть. Он не отвлекался на постороннюю фигню, хотя за ним по полю постоянно носился бладжер — и именно поэтому, Малфой, он выделывал все эти петли, а не потому что ему покрасоваться хотелось. И если б ты смотрел не только на Поттера, ты бы этот бладжер заметил. Но ты, кажется, вообще ничего не замечаешь. Может, тебе очки тоже завести, как Поттеру? Будешь ловец-очкарик номер два.
Малфою ужасно не шло краснеть. Просто ужасно. Вот эти вот пятна на щеках — ужас какой-то, будто он то ли болен, то ли под каким-то живописным проклятием.
— Да как ты смеешь! — вознегодовал он. — Я тебе не Поттер!
— И вот это очень жаль, — вдруг совсем другим, очень спокойным тоном сказал Флинт. — Я бы не отказался от такого игрока, как он. А тебе, Малфой, сегодня дали шанс доказать, что ты не хуже. А ты его с треском... проржал.
Где-то неподалеку от Гермионы кто-то не то вздохнул, не то всхлипнул. Она обернулась и увидела Асторию Гринграсс. Та смотрела на разнос, который Флинт устраивал Малфою, почти с отчаянием. Кажется, она почти даже плакала. И что-то в ее взгляде показалось Гермионе удивительно знакомым и понятным. Что-то было в нем такое... такое... ну да, конечно. Именно так она сама, должно быть, смотрела на Гилдероя Локхарта. Тогда, на первом уроке Защиты. Из-под стола.
Паника
Как флейта, пустотела, я рыдаю на ветру,
О чем бы смерть ни пела, я не верю, что умру.
День после игры с Гриффиндором стал для Гермионы днем паники. Нет, утро еще прошло нормально, но уже в обед по столам разнеслась сплетня, что ночью в Больничное Крыло доставили еще одного пострадавшего. На этот раз человека, а не кошку. И действительно маглорожденного. Первокурсника с Гриффиндора. И это значило, что охота на маглорожденных действительно открыта. Где-то в школе есть тот, кто хочет — и, что хуже, может! — натравить на них некоего монстра. Колину Криви, незнакомому Гермионе первокурснику с Гриффиндора, повезло, и он, как и кошка, тоже только оцепенел. Но, говорят, когда Тайную комнату открыли в прошлый раз (если, конечно, говорят правду!), дело все-таки кончилось чьей-то смертью. Знать бы точно, когда это было! Можно было бы хоть какие-то дополнительные обстоятельства разузнать.
— Все, Грейнджер, — печально прокомментировал ситуацию Генри. — Закончились твои бдения в библиотеке от обеда до отбоя. Будем тебя туда провожать. И оттуда тоже. Придется нам всем подстроиться, и тебе в том числе.
— А ничего, что мне вообще-то не только в библиотеку надо бывает? — возмутилась Гермиона.
— А куда тебе еще? — искренне изумился он. — В любом случае, бери с собой провожатого. Желательно курсом постарше, но можешь и со своего курса. Главное, мелочь не впутывай.
Можно подумать, она жаждет кого-то «впутывать»!
Да, этот день стал еще и концом ее относительной свободы передвижения, но тогда она в полной мере не оценила масштаб трагедии: слишком уж сильно была напугана. Оцепенеть ей совершенно не хотелось, умереть — тем более. Меры, предложенные старостой, были не сказать чтобы надежными, но это были меры, направленные на ее охрану, и она не нашла ни аргументов, ни сил от этого отказаться. Хоть какая-то иллюзия безопасности.
Вечером ее вызвал к себе декан. Занудно допросил об успеваемости и предполагаемых конфликтах с товарищами по факультету, хотя понятно же было, что не это его волнует. Попутно он не спеша, обстоятельно проверял на прочность ее окклюментный щит. Судя по тому, что поток образов и воспоминаний Гермионы так и не вышел из-под ее контроля во время этой беседы ни о чем, прочностью пассивного щита он остался доволен, после чего давление усилил наводящими вопросами.
Он подробно расспросил ее о событиях конца прошлого года, акцентируя внимание на том, почему Поттер обратился к ней со своими подозрениями насчет возможной кражи Философского Камня. Гермиона только и успевала подавлять непрошеные воспоминания о маленьком драконе Норберте и о том, что Поттер, вообще-то, подозревал самого профессора Снейпа. Под пассивным щитом они почему-то никак не помещались, а если поднять ставки и вызвать щит из математических действий, велика вероятность упустить нить разговора. Приходилось просто игнорировать эти кусочки памяти, старательно думая о самом инциденте с Квиррелом, о последующем разговоре с Уизли в лазарете и, кстати, о Тайной Комнате, которая волновала Гермиону куда больше всех прошлогодних кошмаров.