Гермиона ущипнула себя за запястье, пытаясь понять, не грезится ли ей этот человек, и слегка пришла в себя, как раз достаточно для того, чтобы начать воспринимать человеческую речь. Поэтому, когда мистер Локхарт объявил о том, что в этом году будет преподавать в Хогвартсе, она смогла это понять, и обрадовалась, и запаниковала, потому что совершенно не понимала, как она сможет отвечать ему на уроках, слушать его объяснения, просто находиться рядом, в одном помещении с ним, и при этом оставаться в своем уме.
С ужасом и восторгом она поняла, что с ней случилось то, чего, как она полагала, не бывает вовсе: любовь с первого взгляда. Впрочем, осмыслить это событие ей не удалось, поскольку рядом с ней столкнулись друг с другом семейства Уизли и Малфой. А дальше последовала совершенно безобразная сцена.
Вынужденная ремарка. Я помню, каким Гилдерой Локхарт предстает в кино, и категорически с этим не согласна. Да, он идиот, но давайте вспомним, что все школьницы и домохозяйки Магмира сходят по нему с ума. И верят, ну верят же, что он герой. Почему? Неужели "это магия"(с)? Нет, я считаю, для достижения такого эффекта он должен быть красавчиком. В идеале, еще и выглядеть мужественно, но это ладно, можно замять. Но без красоты — никуда!
Занимательное Локхартоведение
Он во всех амплуа был гений:
Комик, трагик, простак, злодей...
Когда Гермиона вышла из «Флориш и Блоттс», она взяла родителей за руки и молча повела к выходу с Диагон-аллеи. Они, изрядно обескураженные дурацкой дракой двух магов, из которых один, вроде бы, даже аристократ, покорно следовали за ней и тоже молчали. Она не знала наверняка, ощущали ли они то же самое, что она, но в этом ли дело? Достаточно было того, что почувствовала она сама.
От обиды в горле у нее стоял ком. Слез не было, но она понимала, что стоит только расслабиться, как они непременно появятся. Поэтому расслабляться было никак нельзя.
«Ненавижу. Ненавижу. Ненавижу их всех!» — только и думала она, снова и снова прокручивая в голове драку в книжном магазине. Артур Уизли, отец, помоги Мерлин, Рона Уизли, подрался с Малфоем-старшим из-за ее родителей. Мистер Уизли, судя по всему, и без того был сердит на него (Гермиона не все поняла в их разговоре, но очевидно было, что мистер Малфой пытался таким образом мистера Уизли задеть, и его отзыв о работе в Министерстве Магии был, мягко говоря, пренебрежительным). Но он искренне оскорбился, когда мистер Малфой обратил внимание на нее и ее родителей и особым их семейным тоном, таким знакомым ей по перепалкам с Драко, протянул:
— И отродье вот этого сброда теперь учится на факультете достойнейших? И вот с этим приходится соседствовать моему сыну? Какой позор...
Тут-то мистер Уизли завелся, крикнул что-то о том, чтобы он не смел раскидываться оскорблениями, и доблестно ринулся в бой. Причем рукопашный. Это же достойный поступок, да? Благородный поступок. Так гриффиндорцы понимают хорошее отношение к ближнему: заступаться, даже не задумавшись, а нужно ли это объекту защиты. Мистер Уизли просто пытался защитить слабейших, только и всего, — уговаривала себя Гермиона. А такое емкое слово «объект» вообще случайно подвернулось.
Но сколько бы она ни занималась самовнушением, в голову все время лезла их сегодняшняя встреча с семейством Уизли в Гринготтсе, а в ушах звучал восторженный голос мистера Уизли:
— Здравствуйте, друзья! Маглы! Вы — настоящие маглы!
И надо же было снова столкнуться с Уизли! Да еще с таким сокрушительным результатом. Да еще перед самим Локхартом! Гермиона надеялась, что он ее не увидел и не запомнил. Меньше всего она хотела стать для него девочкой-замешанной-в-драке-в-книжном...
Но как же обидно!
Обычай демонстрировать в зоопарках людей — пигмеев, индейцев, полинезийцев, — держать их в неволе и считать за животных сохранялся в некоторых городах Европы аж до 1939 года, напоминала себе Гермиона. Чего уж требовать от волшебников, которые не во всех смыслах еще из Средневековья вышли, если маглы сами меньше века назад ходили в зоопарк поглазеть на людей и потыкать в них пальцем? Требовать от них, наверное, не стоит ничего. Но и простить такое отношение не получается.
Артур Уизли и Люциус Малфой представлялись Гермионе чем-то вроде двух условных полюсов политического мира магов: маглофил и маглофоб. Но при этом — она не могла это обосновать, но почувствовала сегодня совершенно отчетливо — между ними было гораздо меньше различий, чем им самим казалось. Для них обоих маглы были просто пигмеями. Человекоподобными обезьянками из зоопарка. Говорящими шимпанзе. Кем угодно, только не такими же людьми. Зверюшек можно любить или не любить, изводить или защищать, но никто не будет воспринимать их всерьез и относиться к ним как к равным. Ни Уизли, ни Малфоя не интересовало мнение Грейнджеров по поводу всего происходящего. С ними не надо было знакомиться согласно правилам приличия, вежливо разговаривать... вообще разговаривать. Они были всего лишь предметом обсуждения. Интересно, а у магов есть зоопарки? И держали ли в них когда-нибудь маглов? И не держат ли — где-нибудь в Европе — до сих пор?