Время. У Гермионы не было времени на причитания. Ноги, руки, мозг – не важно, что отказывает. Важно дойти. Опираться руками на снег было больно, но пришлось. Она наконец-то встала, по щиколотку провалившись в снег, и пошла к замку.
Какого черта она делала ночью почти в Запретном Лесу, одна, легко одетая, в простых туфлях, в которых ходила по школе? Она не помнила, но полагала, что это подождет. Вспомнить бы все-таки согревающие чары, это сейчас гораздо важнее. Или понять, что можно сделать, чтобы не зачерпывать туфлями снег… нет, ничего. В голове было пусто, гулко, одна лишь мысль удерживалась в ней: «Срочно нужно в тепло». Да и та норовила куда-то ускользнуть.
Она по-прежнему не чувствовала ступни, зато от ступней до коленей ноги просто горели, зудели, ныли, и Гермиона никак не могла сообразить, хорошо это или плохо. Ну и зачем было читать все эти родительские справочники, если в итоге она все равно ничего не смогла вспомнить, когда это оказалось так нужно? Силы закончились. Ей казалось, что она шла уже очень долго, но до замка все еще было так далеко. Гермиона уже почти решила сесть и передохнуть перед тем, как отправляться дальше, как вдруг вспомнила: хижина мистера Хагрида! Она гораздо ближе замка! Совсем неподалеку!
Последующие несколько минут (или часов?) разнообразием не отличались. Гермиона просто шла, ни о чем не думая, стараясь ничего не чувствовать и не сомневаться в том, что идет в правильном направлении. Когда она наконец-то увидела хижину, велик был соблазн упасть прямо там, где она стояла, но что-то гнало ее вперед, и она шла. Она никогда не замечала за собой такой воли к жизни, ей казалось, у нее не должно было хватить сил подняться из того сугроба. Но силы нашлись.
В окнах мистера Хагрида горел свет. Он открыл ей дверь, и она буквально ввалилась внутрь. Кажется, сначала он пытался ее ругать, потом что-то спрашивать, потом опять ругался. Гермиона не отвечала. Просто не могла, да и не понимала толком, что он говорит. Она села к огню, надеясь, что вот-вот согреется, но теплее не становилось. Так, сидя у огня, она и провалилась в тяжелую дрему, граничащую с обмороком. Как она оказалась в Больничном Крыле, она не помнила.
* * *
Утро для нее началось с зелий и мазей – лечебных, чтобы снять последствия переохлаждения, и профилактических, чтобы предотвратить возможные осложнения, в смысле, заболевания, которые могут случиться с девочками, гуляющими в морозные ночи по Запретному Лесу.
— Вам, мисс Грейнджер, повезло, что вы совсем недолго там пробыли, — вещала мадам Помфри. – Еще бы полчаса-час – и вы бы ни встать не смогли, ни даже сообразить, что, собственно, нужно делать. Вам очень, просто нечеловечески повезло. Непонятно только, зачем вам вообще туда понесло.
Вопрос был, конечно же, риторический, по крайней мере, ответа колдоведьма ждать не стала. Но Гермионе все равно предстояло на него ответить. Для начала, самой себе. Теперь, в тепле, когда ничего не болело и не отнималось, а голова работала почти так, как ей и должно работать, она вспомнила события, предшествующие ее пробуждению в Запретном Лесу. Разговор с неким Томом Реддлом, его предложение, ее испуг, удар по окклюментным щитам – дальше провал. Куда делась память о последующих событиях, от спальни и до сугроба? Следствие ли это какой-либо травмы, или Обливиэйт, или же до пробуждения в лесу она была без сознания? И если она была без сознания, то как же, все-таки, она там оказалась? И лежит ли до сих пор на ее кровати старая черная тетрадка?
Гермиона с трепетом ждала визита декана, и он действительно пришел, да не один, а в компании с самим директором Дамблдором, который, однако, поначалу удовольствовался ролью наблюдателя.
— Сейчас, мисс Грейнджер, вы максимально честно расскажете, что вы делали вчера вечером, иначе я не постесняюсь применить не только Легилименцию, но и Веритасерум, — бодро начал профессор Снейп. Что же, чего-то такого и следовало ожидать.
Гермиона решила наконец-то исправить свою глупость и максимально подробно рассказала все, что смогла вспомнить. На имени Том Реддл директор встрепенулся, подошел ближе и начал задавать уточняющие вопросы. Видимо, он знал, кто это такой. Но Гермионе, разумеется, не сказал. Когда она дошла до своего пробуждения в лесу, маги переглянулись, и профессор Снейп недовольно протянул: