В последние секунды Гермиона успела подумать, что так и не сумела устроить проверку своим очкам: ведь она увидела только отражение глаз василиска. Не то чтобы она очень об этом жалела.
А потом ее не стало.
* * *
Не было ни пространства, ни времени, ни сознания. Ни Гермионы Грейнджер. Она ничего не слышала, не видела и не думала. Она застыла.
Потом появилась чья-то ладонь. Прохладная, сухая и уверенная, она лежала на лбу Гермионы, и пока она была, была жизнь. Гермиона ожила, чувствуя прикосновение, впитывая его в себя, всем небольшим участком кожи ощущая прохладу, и шероховатость подушечек пальцев, и пульс, бьющийся у запястья. А потом она почувствовала голос. Он резонировал в ней, от чужой ладони в лоб и дальше, по всему телу, блуждал, не находя отклика, не находя сознания, но оставаясь с ней.
— Грейнджер, если я все правильно понимаю, то ты сейчас должна меня слышать. Слышишь? Слышишь, — удовлетворенно протянула Дафна Гринграсс. – Слушай, как, оказывается, тяжело говорить, когда ты не пялишься этим своим дурацким взглядом и не перебиваешь! В общем, тебе тут валяться еще чуть ли не два месяца, пока мандрагоры не созреют. Никто из нас не понял, почему мы не можем купить готовые, но директор и декан одинаково уперлись, поэтому вместо того, чтобы тебя расспросить, нам придется ждать, пока созреет урожай у профессора Спраут. Если тебя интересует, почему никто не пришел за тобой в Библиотеку, отвечаю. Когда стали разбираться, оказалось, что Малфой вызвался за тобой сходить, а потом, на ужине, сказал, что ты на ужин не захотела и он довел тебя до Общежития. Видимо, хотел, чтоб ты ужин пропустила. Возможно, мечтал, что ты проторчишь там до отбоя, но это бы вряд ли получилось: кто-нибудь из наших вполне мог после ужина пойти заниматься. В общем, замышлял он просто мелкую пакость, так что его даже наказать не смогли, ведь он ничего такого уж плохого не сделал. И его вины в том, что с тобой случилось, как ни странно, почти нет. Грейнджер, вот что тебя понесло в коридор, а? Не могла ужин пропустить разочек? М-да. И ведь ругать тебя никакого интереса. Ладно, лежи уж. Я как-нибудь еще зайду.
Теплые крупные пальцы на ее запястье. Это уже была явно не Гринграсс. Если бы обхватили запястье плотнее, если бы эти пальцы легли еще и на ладонь, может быть, она бы согрелась? Но нет, они лишь слегка коснулись ее, и кожа под ними горела огнем.
— Грейнджер, мне тут Гринграсс шепнула, что если до тебя дотронуться, до открытой кожи, то ты, может быть, услышишь. Понятия не имею, с чего она это взяла, но зная их семейку… короче. Если ты не слышишь, то и не узнаешь ничего, а если слышишь, то извини, конечно, что я тебя без разрешения хватаю, но сама видишь: я по делу. Грейнджер! Твою мать! Когда ты очнешься, я сам тебя придушу! То, что ты зачем-то решила шастать сама, когда мы так не договаривались, — это полбеды. Но после нападения на тебя… они! Отменили! Квиддич! И не только матчи, но и тренировки! Грейнджер, я скоро взвою, я в жизни столько не учился, делать-то нечего теперь все равно. Я недавно «Выше ожидаемого» по Трансфигурации получил, ты прикинь! Я в жизни выше «Удовлетворительно» не имел, и мне хватало. Вот в такой кошмар ты превратила мою жизнь. Удушу, честное слово! Да, мадам Помфри. Извините, больше не буду шуметь. Грейнджер. Ты это. Не скучай, что ли.
Снова прохладная ладонь дотронулась ее виска. Хотелось прижаться к ней плотнее, лбом, щекой, всем существом, но тела не было, было только лишь то место у виска, которое трогала Гринграсс. Больше ничего не существовало.
— Остальные факультеты только теперь додумались сопровождать своих грязнокровок, да и то после того, как им МакГонагал прямым текстом сказала, что надо это сделать. Ходят теперь группами по несколько человек. А нам смешно. Знаешь, это очень удобно, что ты все-таки оцепенела. На днях какой-то черномазый грифф начал выступать, что мол раз монстр принадлежал Слизерину, то и виноваты слизеринцы. И ему, разумеется, тут же ткнули в лицо тобой как самым выигрышным аргументом. И ему нечего было возразить, пришлось заткнуться. Хотя на факультете ты, ясное дело, грязнокровка, для всех остальных ты в первую очередь слизеринка. Так что в ближайшее время ты будешь работать нашим знаменем, которым мы будем от всех отмахиваться. Здорово, правда? Не сомневаюсь, что ты очень рада.