Ее затрясло – то ли от нервной перегрузки, то ли от холода, то ли последствия оцепенения так давали о себе знать. Она закуталась в одеяло. Стало чуть легче.
— Вы уже пришли в себя, мисс Грейнджер? Отлично, — почти дружелюбно сказала мадам Помфри и убежала куда-то за ширму. – Сидите спокойно, я сейчас вернусь, мне нужно вас обследовать!
Пришла в себя – это, конечно, хорошо сказано, но не совсем верно. Гермиона подозревала, что на то, чтобы по-настоящему прийти в себя, ей потребуется не один час, а возможно, и не один день. Потом мадам Помфри обследовала ее и перед тем, как снова убежать, выдала заключение, что она здорова, оцепенение не нанесло ущерба и так далее… проще говоря, "вон из Лазарета". И Гермиона совсем было собралась уйти, но откинув одеяло, с заторможенным изумлением увидела пятно крови, расползающееся по простыне.
«Это не школа, это чертова сказочка про инициацию! – сердито подумала она. – Умри девочкой, возвратись к жизни девушкой, так, что ли? Спасибо, хоть поститься и притворяться мертвой не пришлось. То есть, пришлось, конечно, но никаких усилий я для этого не прилагала».
— Это слишком, слишком буквально и прямолинейно, — тихо вздохнула она, легла обратно и снова накрылась одеялом. Мало ли, вдруг кто-нибудь зайдет. Вот еще окровавленной одеждой она не щеголяла на глазах у изумленной публики! А простыне уже все равно, пятном больше, пятном меньше…
Вернувшаяся мадам Помфри помогла ей решить возникшую проблему и одолжила запасную мантию, и Гермиона наконец покинула Больничное Крыло. Она шла по коридору с опаской, не столько вспоминая встречу с василиском, сколько боясь встретить кого-нибудь знакомого. Не дай боже ей сегодня что-нибудь еще начнут рассказывать! Она не переживет.
— Как здорово, что экзамены отменили! – пропищал кто-то из обогнавшей ее стайки первокурсников-гриффиндорцев. – А то я ведь отучился всего два месяца с небольшим, а потом все, оцепенел. Я бы эти экзамены ни за что не сдал.
Гермиона остановилась и без малейшей приязни посмотрела в спину говорящему. Это, значит, был Колин Криви, первый из оцепеневших. С этой точки зрения она ситуацию рассмотреть еще не успела. Конечно, и Криви, и Финч-Флетчли будет тяжело сдавать экзамены, учитывая пропущенные полгода. Да и ей самой, не будь она такой "заучкой", пришлось бы нелегко, хотя она пропустила меньше, чем они. А теперь, получается, их переведут на следующий курс, не проверив, есть ли у них необходимый минимум знаний. Переведут, и… что дальше? Обеспечат ли им какие-нибудь дополнительные занятия, чтобы нагнать школьную программу, или предполагается, что они сами выкрутятся? И что насчет практики? И что остальные студенты будут думать о косоруких грязнокровках, когда они, недоучившиеся, будут лажать на занятиях?
И что будут думать о ней, еще одной грязнокровке, проскочившей без экзаменов? Да, верно, никто не будет их сдавать, не только она, но остальные учились весь год и вполне могли успокаивать себя тем, что если бы было нужно, они бы сдали. А она… она бы тоже сдала, может быть, не на все «Превосходно», но уж не ниже «Выше ожидаемого». Вот только без экзаменов этого никому не докажешь. Как же ужасно обидно это все.
— Грейнджер, ты чего такая насупленная? – тихо спросила сидящая в коридорной нише Гринграсс. Вместо приветствия, надо полагать.
— Тоскую по отмененным экзаменам, — честно ответила она.
— Вот ведь печаль у человека, — фыркнула Дафна. – Ну, добро пожаловать обратно, в полный жестокости и несправедливости реальный мир!
Гермиона нисколько не сомневалась, что очень скоро мир докажет ей свою реальность и несправедливость всеми возможными способами.
Под солнцем
Я, как пчела, мед тащу в соты,
Снова и снова, полет уже сотый,
Все отдыхают, а мне работа, -
Я счастлива только трудясь до пота.
Писем от родителей было пять. Одно нормальное – "как дела, как учеба", последние домашние новости. Одно недоуменное – почему так долго нет ответа. Два панических. И одно, присланное уже после пасхальных каникул, снова почти спокойное: опять новости из дома, выздоравливай, набирайся сил, мы ждем весточки. Значит, до самых пасхальных каникул или даже еще немного дольше никто не потрудился известить ее родителей о случившемся с ней. Потом, вероятно, стали составлять списки учеников, остающихся на каникулы в замке, спохватились, и… что, интересно, они сказали родителям? Вряд ли это было «ваша дочь оцепенела, встретившись с ручным чудовищем одного из основателей школы». Письмо слишком уж спокойное.