Объявляю Нас!
-Елисей не объявлялся?
Дядя Слава оторвал взгляд от дороги и посмотрел на меня. Я знаю, он чувствует то же, что и я. А может ему даже хуже.
Почти четыре года назад, когда я привез Ефросинью в больницу, я еще не подозревал, как круто повернется наша с ней жизнь.
Я посмотрел на заднее сиденье, там сидел ее сын, наш сын. Для всех, в том числе для нее, это наш сын. Только она пока не в курсе. Но уже сегодня мы ей расскажем.
Отлично помню, как много часов ждал ее под окнами больницы. Когда она вышла бледнее трупа я испугался. Эта девушка понравилась мне с первого взгляда, как же я ненавидел собственного брата - ему досталась ТАКАЯ женщина, а он мало того что не ценит, так еще и издевается над ней, как только может. Слава богу, может он мало. Так, по мелочи гадить. в начале я правда верил, что брак настоящий. Но она не скрывала особо правду, а потом дядя Слава рассказал, что они просто с папой поспорили - сможет ли Елисей за год остепениться и научиться ладить с незнакомой девушкой. Нашли девушку, которая не смогла бы отказаться от столь "выгодного" предложения. И вот увидев девушку, которая еле стоит на ногах, не думая подскочил к ней, по щекам катились слезы, она, по-моему, тогда даже не поняла, кто к ней подошел.
Мы пришли в кафе, она заказала сладкий чай и тогда рассказала мне всю свою историю.
Отчим Ерфосиньи оказался последней сволочью. Периодически избивал ее мать, ее саму и ее младшую сестру. Мать с отчимом много пили, воспитанием Глафиры занималась старшая сестра. Мать не соглашалась написать заявление на мужа, сестер из отделения выгоняли даже не дослушав до конца. В очередную родительскую пьянку Глафира оказалась в квартире одна. Фрося задержалась на работе. Сестра позвонила в слезах, прокричала в трубку, что отчим пытается сломать дверь в комнату. Вылазить из окна на седьмом этаже четырнадцатилетняя девочка не рискнула. Фрося со всех ног кинулась домой. Прибежав, застала отчима, который уже выбил дверь, с ножом в руках. Он стоял напротив плачущей сестренки и требовал, чтобы она разделась. Мать лежала в соседней комнате, только ноги торчали в проходе. Храп на всю квартиру доказывал, не мертва, просто напилась. Звать на помощь бесполезно. Соседи привыкли к пьянкам и даже не открывали двери, если с утра кто-то из родителей шел по двору с бутылкой. Фрося кинулась к отчиму, попыталась выхватить нож, но тот слишком резво для пьяного развернулся, перехватил нож, оттолкнул старшую падчерицу и теперь начал угрожать уже ей.
Он заставил ее раздеться, на глазах у Глаши износиловал ее, только литры водки наконец сделали свое дело. Не успел мужчина одеться, как в его спину воткнулся нож. Потом еще и еще... И так до тех пор, пока сильный, здоровый мужчина не осел мешком на пол. Ефросинья собрала вещи для своей малышки, отдала ей все свои деньги и отправила пожить к своей начальнице. Позвонила ей, предупредила. Та пообещала, что будет помогать Глаше, что поднимет все свои связи, но Фросину сестру не отдаст в детский дом.
Полицию Фрося вызвала сама. Написала явку с повинной. Толку скрываться? Следователь попался адекватный. Два года условно за превышение самообороны. А потом появился Андрамед... И меру пресечения изменили. Два года строго режима. Или она может подписать договор.
Так девушка попала в семью этих больных уродов.
Фрося рассказала мне тогда о каждом дне, проведенном в доме его брата, в его доме. И вот оказалось, что Фрося беременна. Может ли ребёнок быть от брата? Конечно нет! Они не спали!
В это я поверил безоговорочно, как , в прочем, и во все сказанное ею. Мне на каком-то древнем как сама жизнь уровне хотелось защищать и оберегать сидящую напротив меня девушку.
Мы просидели в кафе до самого вечера. Ребенка решили оставить. Он не виноват, что его родителем оказалася последний урод.
С того дня мы сильно сблизились. Стали много общаться, гулять, о ребенке мы рассказывать не спешили. Но вот папа, видя наше общение, был сильно возмущен. Проигрывать спор ему не хотелось. Я поставил условие дяде - либо он разрывает контракт и с Фроси снимают все обвинения, либо я отказываюсь управлять Камчатским филиалом дяди. Дядя Слава согласился на мои условия. А вот папа нет. Братья разругались. Папа не смог противиться разрыву контракта, но вот со сроком он сильно "помог".
Фросе дали четыре года строго режима. Родила она в тюрьме. Ребенка отдали ее мужу, а уж у Елисея я ребенка забрал и оформил на себя, подключил для этого все свои и дядины связи.