Но попробуйте-ка поглумитесь над подвигом советских солдат-победителей. Попробуйте пошутить над ветеранами, и вы пожнёте бурю. Такое не простят ни русские, ни башкиры, ни православные, ни атеисты, ни коммунисты, ни либералы.
Война объединила советский народ в 1941 году, и она продолжает объединять его до сих пор.
В гордости за свой великий подвиг русский народ готов на многие глупости – из самых благих побуждений, которыми вытоптана дорога в ад. И в данном случае дорога в ад пролегает через патриотизм.
Возможно, я что-то упустил в этом мире, но меня всегда настораживали любые массовые проявления чувств, в первую очередь постоянные, как патриотизм, вера и преклонение перед рок-идолами.
Но наряду с постоянным коллективным бессознательным нередки и сезонные настроения, например, чувство гордости за советских героев-победителей в день Победы, неистовый аскетизм в пору Великого поста, истерия по футболу во время чемпионата мира или джентельменство по случаю 8 марта. И всё же был один праздник в году, когда и меня пробирало до глубины души, и я чувствовал себя как-то иначе, по-доброму, сказочно.
Разумеется, я говорю про Новый год.
В пору, когда облетевшие бурые листья окутывает белый саван, реки сковывает ледяная кайма, а солнце прячется за непроницаемым слоем свинцового неба, когда дни съёживаются от холода, а человек закутывает своё хрупкое тело в десятки внешних оболочек, ему просто необходим источник света, который будет согревать его изнутри.
Неспроста христианство прижилось именно в северных странах. На Ближнем Востоке, где никогда не бывает по-настоящему холодно, людям не нужен какой-то внешний гандикап праздничного настроения в виде Рождества и Нового года.
Но, когда северный ветер завывает свой реквием, когда жизнь отступает перед белой, словно докторский халат, мглой, окутывающей человека, тот имеет все шансы впасть в депрессию или сойти с ума.
И дабы не допустить подобного исхода, великие мудрецы прошлого подарили нам Рождество: напоминание, что именно в эту пору, на исходе надежд, в мир пришёл великий учитель, мессия, бог.
Зарождение новой жизни всегда будоражит сознание, даже если эта жизнь зарождается в холодильнике. А рождение жизни божественной будоражит просто божественно.
И этим с удовольствием пользуются десятки тысяч маркетологов по всему миру: добрый бородатый дедушка, который не боится зимы, впаривает людям кровь Микки-Мауса, ёлочные игрушки, гирлянды и прочую дребедень, которая создаст ощущение праздника, а сам потом целый год будет пылиться в коробке на шкафу. Кофейни начинают предлагать имбирно-пряничный латте, а магазины соревнуются друг с другом, продавая замёрзшим посетителям одежду с оленями, снеговиками и Дедом Морозом.
В двадцатых числах декабря вернулся Илюха.
Его возвращение было для меня подобно зажжению Вифлеемской звезды, и я чувствовал себя уж если не апостолом, то Мельхиором, или, на худой конец, Валтасаром.
В субботу, за неделю до зимних каникул, было так холодно, что я грешным делом подумывал пропустить поинт, как иной праведник помышляет о том, чтобы не сходить в церковь в непогожее воскресенье. Однако накануне мама обмолвилась, что они с Игорем хотят провести выходные дома, – это означало, что мне лучше всего свалить, – желательно, к дяде Грише.
Увы, дядя Гриша уехал в горы кататься на сноуборде. Тем не менее, когда я позвонил ему, он согласился подтвердить, что проводит выходные вместе со мной, если мама спросит об этом.
Носить зимой рваные штаны я не решался: сквозь дырки выглядывали подштанники, а я был в том возрасте, когда этот предмет одежды считается постыдным и недопустимым в гардеробе уважающего себя мужчины.
Тем не менее, дабы не морозить жопу, я всё-таки надел кальсоны, на них – утеплённые джины (я уже успел к тому моменту украсить их парой нашивок и налепить английских булавок), под балахон с заключённой в круг буквой А я надел свитер, а сверху – «аляску» с нашивкой Punks not dead, закрывавшей дырку. Осенние «гриндарсы» я носил с шерстяными носками, – ботинки немного жали, зато ногам было не так уж и холодно. Несмотря на все стереотипы, в такую погоду я не мог отказаться от шапки: однажды вечером с помощью иглы и красной нитки я превратил обыкновенную «пидорку» в андеграундный головной убор, где было кривыми буквами вышито «No gods, no masters». Примерно так выглядел прикид панка, которому, словно маленькой ёлочке, холодно зимой.
Встретив на поинте Илюху в обществе Ленор и Димки, я не мог не отметить, с каким одобрением на меня посмотрел мой друг.