— Это ерунда.
— Неправда. Отчего они тебя смущают?
На его челюсти выступил желвак.
— Они не в счёт.
Он попытался отстраниться.
Джо не пустила его.
— Отчего тогда ты молчишь?
— Когда я был отроком, брат Оуайн играл в азартные игры, а деньги понемногу таскал из казны. Когда отец Брайс заметил пропажу монет, то обвинил в краже меня, поскольку брат Оуайн сказал, будто я последний был в комнате с сундуком. Эти шрамы остались у меня как предостережение.
Джо изо всех сил пыталась разобрать его слова и понять историю.
— Это с тобой сделал брат?
— Нет, я облат.
Она держала его за руку, смывая запёкшуюся кровь.
— Мне не знакомо это слово.
— Произведя на свет, мать тут же подбросила меня монахам. Я воспитывался при монастыре, где мне было суждено стать послушником.
«Это объясняет его аббатские одеяния».
— Ты стал монахом?
Он покачал головой.
— Прежде чем меня возвели в сан, пришёл король и забрал на войну.
«Странная формулировка. Правильно ли я поняла сказанное?»
— Тебя как бы похитили?
Кэдиган фыркнул с горечью.
— Госпожа, это был король. Ты либо идёшь добровольно, либо тебя казнят.
Джо вздрогнула от предоставленного ему ужасного выбора. Без подготовки трудно перейти от монашеской жизни к военной. Отсюда напрашивался другой вопрос, учитывая, что его отдали в монастырь в младенчестве...
— Ты хоть знал, как сражаться?
— Нет, но поле брани обучило быстро.
Ей даже представить такое было сложно. Удивительно, что его не убили в первый же день, но это объясняло удивительные навыки владения мечом, которые ей довелось увидеть воочию.
— А сколько тебе было лет?
— Десять и четыре.
У неё приоткрылся рот от потрясения, когда Джо представила худенького мальчика, украденного из дома и брошенного в пучину средневековой битвы. Он наверняка был в ужасе.
— Тебя отправили воевать в четырнадцать лет? — недоверчиво переспросила она.
— Да, — последовал простой, бесстрастный ответ.
Однако Джо знала истину. Невозможно, чтобы дитя прошло через эти ужасы без шрамов, исполосовавших душу.
И то, что с ним сотворили, было бесчеловечно.
Когда Джо очистила рану и увидела глубокие шрамы прошедших битв, у неё сердце облилось кровью.
Она погладила ромбовидные рубцы, начавшие эту жестокую тропу.
— Выходит, над тобой измывались, потому что какой-то гад воровал деньги для азартных игр, а обвинил в краже тебя?
Он устало вздохнул.
— Все мы время от времени окунаемся в чужую лохань.
— Ты о чём?
— Рано или поздно мы все берём на себя вину за чужие проступки.
«Святая истина...»
Тем не менее, от этого не легче. А жестокое предательство ещё сильней терзает душу. Никому не нравятся обвинения, даже заслуженные, но ещё тяжелее взять на себя чужую вину. Не говоря уже о том, что это произошло задолго до четырнадцатилетия Кэдигана. Как взрослый мужчина мог позволить ребёнку пострадать за его преступление? Ей никогда не понять такой жестокости.
— Мне жаль, Кэдиган.
Он пожал плечами.
— Не стоит беспокойств Всё могло обернуться хуже. Я мог и вовсе потерять руку. Всё шло к этому. К счастью, я просто остался когги.
Джо нахмурилась, услышав незнакомое слово.
— Когги?
— Изначально моей рабочей рукой была правая.
Кэдиган глянул поверх её плеча и заметил чётки на кровати, где она их бросила. Молча, он подошёл и повесил их над изголовьем.
— Они с тобой с монастыря?
Кивнув, Кэдиган отвернул и опустил рукав.
— Я тебя покину, чтобы ты могла поспать.
Когда он пошёл к лестнице, Джо взяла его за руку.
— Честно, я не люблю сидеть сама. Ты можешь остаться со мной на чердаке?
Кэдиган покосился на крошечную кровать, и на его щеках вновь вспыхнул румянец.
Ей самой в голову пришли подобные мысли, только кровь не ударила в лицо. Скорее в ту часть, что жаждала забить на все доводы рассудка и умоляла её раздеть его, а потом изучить каждый миллиметр красивого мускулистого тела.
— Госпожа, ты уверена, что хочешь, чтобы я остался здесь с тобой?
— Пожалуйста.
Отведя взгляд от неё и кровати, он пошёл и сел на пол под щитом. Вытянув ноги, Кэдиган сложил руки на груди, опустил голову и прикрыл глаза.
Такое сладкое, невинное и непритязательное действие вызвала у Джо улыбку.
— Кэйд, — позвала она с упрёком, — когда я попросила остаться на чердаке, то имела в виду на одной кровати.
Он открыл глаза и уставился на неё, брови полезли на лоб.