В пору созревания фруктов у нас появлялось ещё одно любимое занятие – несанкционированный сбор плодов (преимущественно ещё зелёных) в близлежащих фруктовых садах. Я уже упоминал о том, что летом мы выбегали во двор в трусах и майках. Разумеется, можно было ходить в одних трусах, без майки, и это в жару даже комфортнее, тем более что во дворе майка сразу снималась и до поры вешалась на ветку дерева, либо бросалась в кусты. Но она не была лишней. Майка, заправленная в трусы, превращалась в ёмкий карман, куда можно было спрятать массу вещей. В частности, рогатку, перочинный нож, велосипедный ключ, небольшую трубку, из которой можно было стрелять шариками хлебного мякиша, наконец, что-то съедобное, да мало ли что. А когда мы осуществляли набеги на соседние сады, майка приобретала первостепенное значение. Действительно, куда ж ещё прятать ворованные из чужого сада плоды, если не за пазуху. Летом набеги на сады производились нами довольно часто, но требовали предельной осторожности – у каждого сторожа имелась увесистая палка. Сторожа хоть и были, как правило, люди пожилые, им, естественно, не угнаться за девятилетним мальчишкой, но палками своими они владели виртуозно. Иной раз незадачливому воришке приходилось долго сидеть на дереве и выслушивать ругань сторожа, который, размахивая палкой, пытался достать его, а то и грозился привести за руку домой и оштрафовать родителей. Последняя угроза производила должное воздействие и порой даже доводила мальчугана до слёз. Но стоило сторожу чуть отвлечься (для этого у нас были заранее отработанные приёмы), как воришка спрыгивал с дерева и был таков. Помню случай, как однажды сторожу удалось-таки поймать одного из налётчиков, прихватившего солидный куш.
Произошло это в парке, расположенном напротив нашего дома. Он был огорожен решётчатым деревянным забором, а внутрь пропускали только по билетам, которые продавались в кассе у центрального входа. В парке имелась летняя эстрада с деревянным амфитеатром, были также рестораны, кафе и танцплощадка, где по вечерам играл оркестр. Словом, это было место культурного отдыха горожан. Мы с друзьями тоже иногда проникали туда, но, разумеется, не по билетам и отнюдь не для праздных развлечений. Мы лезли через забор исключительно за абрикосами, алычой и миндалём. Они росли здесь задолго до того, как на этой территории был создан парк. Домик сторожа находился недалеко от атакуемых нами фруктовых деревьев и хорошо был виден сквозь решетчатый забор тому из нас, кто стоял на стрёме. Так что в минуту опасности нас всегда вовремя выручал тревожный клич «Атанда!»
Но однажды клич этот прозвучал, к сожалению, с опозданием. Услышав его, один из налётчиков едва успел спуститься с дерева, придерживая одной рукой раздутую майку с абрикосами, как вдруг перед ним неожиданно вырос тихо подкравшийся сторож и схватил его за руку. Остальным участникам набега, включая меня, удалось перемахнуть через забор и скрыться. Но скоро, оказавшись в безопасности, мы, в тревоге за судьбу нашего товарища, вновь тихо подкрались к забору и, припав к щелям, стали наблюдать за происходящим. Сторож крепко держал пацана за руку и, размахивая палкой, угрожал:
– Сейчас как огрею тебя по заднице! Будешь знать, сукин сын, как лезть сюда. Где твой дом? Ну-ка, быстро расскажи, где ты живёшь, ну! – сурово покрикивал он.
Мальчик жалостно съёжился, пугливо следя за движениями палки. Скоро под грозными окриками сторожа он стал тихо плакать, а на требование назвать свой адрес уже откровенно зарыдал и сквозь рыдания повторял, что больше никогда в парк не полезет. Сторож опустил палку, подвел бедолагу к сколоченному из грубых досок небольшому столу, установленному между деревьями, и строго потребовал:
– Ну-ка, вываливай всё, что украл.
Мальчик высыпал из майки зелёные абрикосы и сразу перестал плакать в надежде, что, оставив награбленное добро, получит свободу. Но не тут-то было.
– Вон сколько нарвал! – возмущался сторож. – Они же зелёные, ещё до половины своего роста не дошли! Не жалко? Я тебя спрашиваю, стервец ты этакий, – продолжал он, тыча пальцем в голову мальчика, – не жалко?
Бедняга снова начал всхлипывать и говорить, что больше не будет.
– Если б они хотя бы спелые были, – продолжал сторож. – Как эту зелень можно есть? Что молчишь? Я тебя спрашиваю! Вот ты мне сейчас покажешь, как это едят. Ешь!
Мальчик поднял на него глаза:
– Есть?
– Да, ешь, а я на тебя полюбуюсь. Давай!