В толпе танцующих Александр случайно увидел знакомую фигуру, вернее знакомые женские ноги, которыми он любовался сегодня утром и которые не мог не запомнить. Юбка на сей раз была на женщине чуть длиннее той, в которой она исполняла функции горничной, но лишь незначительно уменьшала панораму обзора её восхитительных ног. Утренняя история с пробуждением была настолько неожиданной и загадочной, что Александра охватило неодолимое желание выяснить, что же такое это было? Его тянуло поговорить с женщиной, и он, двигаясь в танце, приблизился к ней. Поймав её взгляд, Александр улыбнулся:
– Привет!
– Мы знакомы? – спросила она.
Он даже растерялся от такой реакции. Но быстро оправился:
– Позвольте представиться – Сокол.
– Ах, вот ты о чём! Не обольщайся. Будить особо почётных клиентов гостиницы входит в обязанности горничной.
– Именно в той форме, в которой вы изволили будить меня утром?
– Я не отклонилась от письменных инструкций.
– На это есть письменные инструкции?
– Ты можешь прочесть их в рекламных буклетах нашей гостиницы.
– Я непременно это сделаю.
Неожиданно музыка прервалась, и танцующие стали расходиться. Горничная повернулась, чтобы уйти, Александру решил её задержать:
– Может, дождёмся следующего танца?
– Не стоит. Моему жениху это может не понравиться.
– В вашем городе девочкам назначают женихов с рождения?
– Нет, в день зачатия, – она рассмеялась и удалилась.
«Здорово меня отбрили!» – подумал Александр, возвращаясь за свой столик. Следующий танец, когда опять все вскочили и пошли дёргаться, он пропустил. Сидел, медленно потягивая виски, и наблюдал, как грациозно двигается в танце горничная. После того как музыка закончилась, Александр отвёл от девушки взгляд, не желая давать ей повода думать, что она могла ему понравиться. Краем глаза он видел, что горничная направилась в его сторону, хотя в прошлый раз она прошла к своему столику коротким путём. Проходя мимо Александра, она неожиданно наклонилась и прошептала ему на ухо: «Завтра утром тебе, возможно, удастся увидеть мои трусики». Сказав это, она быстро удалилась, оставив Александра в полном недоумении. «Да!.. – думал он в изумлении, – женщины – существа непостижимые. Поди их пойми. Говорят, чего хочет женщина – того хочет Бог! Поэтому столько споров о Боге, что никто о нём толком ничего не знает».
Ближе к одиннадцати вечера, в самый разгар пирушки, когда градус принятого алкоголя, раскрепостив актёров, усилил их тягу к самовыражению в виде коротких реприз и всякого рода баек и анекдотов, появилась Сивилла. Она была в чёрном вечернем платье и туфлях на высоком каблуке. Золотая цепочка с кулоном на её шее сочеталась с небольшими золотыми серёжками и тонким браслетом на руке. При появлении Сивиллы шум приутих. Она приковала к себе внимание присутствующих, и не только мужчин. Ею любовались. Сивилла была не просто красива, от неё исходил физически ощутимый поток обаяния. Она быстро подошла к Александру, улыбаясь, протянула ему руку, поцеловала в щёку и произнесла шёпотом: «Спрячь». Александр почувствовал в руке клочок бумаги и после рукопожатия смял его в кулаке.
– Ты так прекрасна! – сказал он, – от тебя невозможно оторвать глаз.
– Мне рассказали, что сегодня было в амфитеатре. Я горжусь тобой! – Сивилла с нежностью посмотрела ему в глаза, затем повернулась к Другу: – А ты подлец!
– Сивилла, – заулыбался Друг, – всё замечательно, он ничуть не обиделся.
– Я тебе этого не прощу.
– Не суди его строго, – заступился за Друга Александр, – он труп, ему вонзили в сердце кинжал.
– Сивилла, не сердись на него, – подключился ведущий актёр театра, – это было наше решение. Всё действительно прошло замечательно. Главное – Александр был на высоте.
– Все вы хороши.
– Садись лучше с нами, сегодня у нас весело.
– Спасибо, но я не могу. – Она снова обратилась к Александру: – Я звонила тебе днём, но твой телефон был выключен.
– Да, мы с Другом ездили к механику в сервисный центр, а телефон… разрядился.
– Я сейчас спешу. Извини, увидимся позже.
– До встречи!
Когда Сивилла ушла, Александру не терпелось прочитать записку. Он поднялся со стула и случайно поймал на себе взгляд горничной с дальнего столика. Она смотрела на него, чуть приподняв левую бровь, с едва уловимой улыбкой, в которой присутствовал оттенок сожаления. Её взгляд будто говорил: «Ах, вот ты с кем, оказывается, шашни крутишь!»