— Ты не доктор. — Напомнила я Ульке, отводя взгляд и уже понимания. Потому что вновь захотелось посмотреть в сторону дивана, а губы растягивала улыбка в ответ на пока слабый, но все же будоражащий вброс адреналина в кровь. — Твой диплом психолога тебе твой кошак купил.
— Миллиону подписчиков моего бложика в инсте это не важно, — явно подавляя зевок парировала Малицкая, пристально осматривая особей мужского пола с противоположной стороны от дивана, на котором, кажется, уже нашелся прообраз для очередной сексуальной фантазии, изредка развлекающей меня и разминающей пальцы по ночам. Я села ровнее, слегка отведя плечи вниз и назад, немного приподняв и повернув голову, так шея длиннее кажется и силуэт соблазнительнее. А Малицкая тем временем раскрывала тайны своего успеха, — на публику главное о высоком попиздеть с придыханием, умными словами, красивым пейзажем на заднем и переднем фоне. — Немного поморщилась простенькому рецепту своего успеха, но тут же хищно полуулыбнулась, ибо обнаружила еще одного претендента в разрушители моего полового покоя, — вон там сынок Елизарова, топ-маганера всем известный банковской клоаки… а нет, не смотри на него.
— Почему? — поинтересовалась, тут же заинтригованно оглядывая указанного Улькой худощавого шатена в очках.
— Потому что папа его вот-вот бывшим топманагером станет. Их шаражный банк перестал быть крупнейшим частным банком, уступив эту позицию сундучку Комаровской четы. Кошак говорит, что за март из шаражного банка Елизаровых выведено около шестисот ярдов и долг перед ЦБ вырос в сорок раз, короче, на дно они идут. Спорим в августе-сентябре первые аресты начнутся?
— Это ты с Глебом спорь, я в этом не понимаю.
— Да он тоже, — печально вздохнула Кочерыжкина.
Чувствовала себя в зоне поражения взгляда всадника подлокотника. Пока Ульянка искала следующую жертву моему либидо, я ощущала очень отчетливо, как на меня смотрят, именно — как. Кажется, эта фантазия будет не на одну ночь.
Не удержавшись, вновь посмотрела в сторону дивана. Он только медленно отворачивал голову, вынужденно, потому что сидящий рядом с ним русоволосый обратился к нему. Задерживал на мне взгляд до последнего, потом все же посмотрел на почти уже договорившего русого, что-то ответил ему и, приподняв бровь и улыбнувшись, посмотрел на отмеченного Улькой совершеннолетнего ребенка на противоположном конце дивана. Тот, ухмыльнувшись и покивав, сделал какой-то неопределенный жест, как будто что-то бросает в сторону ближайшего окна и вся компания громогласно покатилась со смеху, чем едва не перекрыла звуковое сопровождение танцевальной группы, развлекающей публику лихим фешн движем на импровизированном танцполе недалеко от обновленного спорткара. Русый при этом подался вперед, поставил локти на разведенные колени и закрыл лицо ладонями. Объект в красных кроссах ободряюще похлопал его по плечу и что-то сказал, отчего последовал новый взрыв хохота, а русоволосый, трясясь от смеха, закрыл уже голову руками.
— Лухари-несушка, поведай, что вот там за анархисты на этом празднике чопорного тщеславия? — спросила, как и многие другие разглядывая веселящуюся экстравагантную популяцию.
— Столичные мажорики, скорее всего. Вторую неделю шокируют Питерский бомонд и интеллигентский шок им определенно нравится. — Одобрительная нотка в мелодичном сопрано Кочерыжкиной, а затем откровенное довольство: — погляди, Газизова сейчас окосеет от возмущения.
Некая Газизова меня интересовала меньше всего сейчас, ибо профиль у воплощения развратных мыслей оказался идеальный, улыбка сумасводящая и обнаружилось чувство юмора, потому я немедленно поинтересовалась:
— В красных черевичках кто?
— М-м… — разглядывая его, неопределенно потянула Уля. — Не могу сказать, они не афишируются особо, но доступ имеют на многие тусэ. На той неделе лихо гульнули в элитной столовой самого Некрашевича, а там, сама знаешь, какой контингент кутит, но за разбитую стеклянную стену заплатили на месте и разошлись полюбовно, без скандала в прессе и радующих мещанские души постов в инсте, то есть понятно, что детвора с протекцией, а с чьей неясно. Вероятно, все бастарды столичных чинуш от любимых наложниц, потому и не контактируют с местными аристократическими аборигенами, чтобы постыдная биография не всплыла. Особи половозрелые, папашкам пора пристраивать полувенценосное потомство на хорошие места, потому сюда отправили, наверняка. — Задумчиво подвела итог Уля. — Хотя, нет, погоди… светловолосый вьюноша, по правую руку от черевичек, кажется, сынок Романчевой, наследницы ветерана спецназа КГБ-ФСБ и ее бывшего мужа Шахнеса, зама экс-министра культуры, а сейчас дипломата в посольстве в Южной Корее. По крайней мере, похож. Романчева за голову хваталась когда дидятко взрослело, потом, вроде бы, все же спихнула сыночку под папино крыло в Корею. Да, точно. Я тогда только сливалась со сливками социума и мы пару раз с Романчевой культурно бухали, очень интересная мадам… она нылась тогда, что сынок вразнос идет, а горячо любящий его дедуля, офицер группы спецназа со всем известным названием, глаза на все бесчинства любимого внучка закрывает и везде ему попку прикрывает. О, я догадываюсь, кто разнес стену в ресте Некрашевича. Внучок офицера постоянно что-нибудь сносил. То шесть припаркованных машин у здания Биржи, то нервную систему сотрудникам полиции, недовольным другими его славными подвигами… Видимо, Катрин действительно спихнула экс-мужу их общего буйного ребятенка и папу-фейсера убедила не лезть, потому что я очень давно о Шахнесе не слышала ничего. Говорю же, интересная Катрин очень, тебе бы понравилась. Так уметь мужиками крутить, да еще такими мужиками…