Таким образом, мы видим, что и здесь, как и во множестве других случаев, крайности сходятся. Для Платона государство было исправительным домом, достигающим этой цели посредством воспитания; для него государство было господином над личностью, а личность—вещью, принадлежащей государству. Для современного демократизма, наоборот, — личность есть все, а государство — ее слуга. Между тем, и в том, и в другом направлении надеются достигнуть совершенно противоположных целей одним и тем же средством, т.-е. воспитанием, уравнивающим всеобщую нравственность, утверждающим единство верований, надежд на добро, на исполнение моральных обязанностей, на непогрешимость авторитета, и пр., и пр.
Уже одно это совпадение одинаковых средств у совершенно противоположных целей невольно вызывает сомнение и заставляет разобраться в самом основании верований в воспитание как той, так и другой стороны.
И вот, автор начинает свою критику „эдукационизма“ с самых основ его, состоящих в вере, признающей первенствующее значение разума в человеческой жизни. Последуем же за ним в его критическом анализе этого общефилософского верования, хотя и утратившего давно прежнее поклонение, однако и до сих пор всплывающего весьма часто, в сознательной и бессознательной форме, в приложении к частным вопросам, и в том числе к вопросу о воспитании.
II
Автор основывает свои возражения на новейшей психологии, родоначальником которой можно считать философа Локка — и которая вообще носит название „сенсуалистической“, т.-е. признающей, что в нашем уме нет ничего, что́ прежде не заключалось бы в чувствах (теорема Локка). Говоря иначе, наш ум не имеет врожденных идей; он создает идеи и понятия из опыта, а опыт получает от органов чувств. Но, — говорит Палант, — если это верно, то разум человека, как и его нравственность, зависят от его органического, индивидуального строения. Иными словами, они определяются особенностями, свойственными данному лицу, а не другому, у которого, в свою очередь, имеются свои особенности, и т. д. Но этих органических особенностей нельзя заменить мыслью. Сама мысль складывается под их влиянием. Воспитание не может заставить иначе чувствовать, чем чувствует человек по своему устройству и его особенностям физиологическим. Нашу врожденную способность чувствовать может изменить только — да и то в ограниченных пределах — опыт всей жизни, потому что жизнь действует непосредственно и прямо на наши чувства.
Называя теорию интеллектуалистов, т.-е. людей, верующих в первенствующее значение разума, — детскою, автор ссылается, между прочим, на знаменитого французского психо-физиолога, Т. Рибо́, который указывает на противоречия, постоянно замечаемые у людей между их мыслью и чувством, между теорией и практикой, между принципами и склонностями. „Эта противоречивая двойственность, — говорит Рибо, — до такой степени всеобща, что я не позволил бы себе о ней много говорить, если бы она не делала ясным, как день, бесплодность весьма распространенного предрассудка, состоящего в том, что достаточно вдолбить в голову известные правила, принципы или идеи, чтобы они действовали“. Конечно, даже в тех случаях, когда это средство оказывается действительным, оно действительно не само по себе, так как оно может оказываться и недействительным. Опыт всех таких попыток приводит к вопросу: наш умственный характер (если таковой существует в чистом виде, как полагают некоторые психологи) идет ли рука об руку с нашим аффективным характером, — т.-е. слагающимся из наших душевных движений, чувствований и т. п.?
Решение этого вопроса лежит в самом индивидууме, а не вне его. Личность в конце концов или отклоняется в сторону от своих первоначальных склонностей, или остается им верна. Если воспитание и склонности индивидуума окажутся в согласии друг с другом, то, конечно, воспитание сможет оказать свое влияние, подчеркивая и подкрепляя склонности индивидуума. В противном же случае, влияние его будет весьма незначительным, и слабость его окажется тем больше, чем сильнее характер индивидуума по своим физиологическим и наследственным склонностям.
В своем последнем сочинении: „Факты и толкования“, величайший мыслитель нашей эпохи, недавно скончавшийся, Герберт Спенсер, говорит: „Развитие умственной стороны личности не оказывает действия на наши моральные действия. Не достаточно научить каким-нибудь верным и справедливым истинам, чтобы заставить поступать верно и справедливо“.