Я не буду излагать подробно критики ницшеанцев, обращенной к другой способности нашей душевной жизни, а именно, к так называемой интуиции, т.-е. к образованию в душе непроизвольных, возникающих без всяких рассуждений, аксиом или положений, или влечений, напр. любви, ненависти, антипатий, отвращений, энтузиазма и т. п. Такие интуиции обращаются где-то в интимной глубине организма, недоступной — по мнению анти-эдукационистов — влиянию педагога. Поэтому, — говорят они, — умственное и моральное единство человечества есть детская мечта. Если бы эта мечта, — вопреки явной невозможности, осуществилась, — это было бы концом прекрасного разнообразия эстетического и морального, это было бы смертью культуры.
Руководителям групп, конечно, полезно, — говорят ницшеанцы, — установить приноровленность индивидуумов, во-первых, к социальным и моральным учениям, господствующим и считающимся выражением истины в данный момент, и, во-вторых, приноровленность еще другого рода, состоящую в последовательности самому себе, т.-е. своему прошлому. Против этой последовательности ницшеанство протестует особенно горячо.
Они указывают на то, что это требование последовательности есть опять-таки деспотизм группы: она хочет быть уверенной и обеспеченной в том, что индивидуум не поразит ее неожиданностью своих мыслей или поступков, т.-е. непоследовательностью своему прошлому. В свою очередь индивидуум трепещет от мысли, что его могут признать непоследовательным, и употребляет всевозможные усилия, чтобы не отступить от этого прошлого. То-есть, и тут он является рабом группы; его порабощает страх перед мнением группы. Против этого „предрассудка“, задолго до Ницше, уже говорил Эмерсон: „Наш дух последовательности, наше желание быть согласными с самими собою — это другой „террор“, удаляющий нас от доверия к самим себе. Это некоторого рода благоговение перед нашими собственными прошлыми словами и действиями, возникающее вследствие нашей веры в то, что глаза других не в состоянии определить орбиту нашей личности иным способом, кроме наблюдения наших прошлых действий. И мы боимся обмануть их ожидания. Но для чего вы обязываетесь постоянно поворачивать голову назад? Для чего тащите с собою тяжесть воспоминаний, помогающих избегать противоречия с тем, что́ вы говорили при таком-то или таком-то случае? Предположите, что вы противоречите себе. Ну, что́ же за беда? — Глупое упорство в одной и той же мысли есть мания маленьких умов, обожаемая маленькими людьми государства и церкви, маленькими философами и маленькими артистами. Великая душа не беспокоится об этом. Это ее так же мало занимает, как тень ее на стене. Говорите в сильных выражениях то, что вы думаете сегодня; и то же самое делайте завтра, хотя бы и могло случиться, что вы противоречите себе“.
Ницше выразил эту же мысль в другой форме, сказав, что необходимо быть „умом не-историческим“ (т.-е. не сковывать себя прошлым), если хочешь жить каждый час в свежем, новом воздухе и оживлять беспрестанно свежесть своих впечатлений от жизни“.
Ницшеанцы-педагоги отрицают совершенно возможность примирить между собою две взаимно-враждебные противоположности: с одной стороны, индивидуальность и спонтанность, а с другой — воспитание и приноровливание (конформизм). С точки зрения тех, которые задаются целью давать направление человеческим группам, т.-е. с точки зрения людей различных партий, или государственных людей, или политиков, или просто политиканов, понятно, что задача воспитания представляет капитальный вопрос: ведь тут дело идет о направлении „человеческого стада“ на путь, который эти руководители считают наиболее подходящим для человечества, чтобы достигнуть социального и морального идеала по их выбору.
Автор „Боваризма“, Жюль Готье́ говорит: „так как эти люди (руководители групп и партий) отлично знают этот механизм (внушения путем вдалбливания понятий), то весьма понятно, почему политические партии вносят такую страстность в свои усилия завладеть образованием“. Этим же объясняется и тот факт, что даже те партии, которые провозглашают свободу образования, на самом деле добиваются монополии.
Как противоположность эдукационизму, выставляется точка зрения моралистов, стремящихся спасти, охранить и поставить на первый план оригинальность и спонтанность (самопроизвольность) человеческого индивидуального сознания.