Статья Паланта кончается советом Ницше, обращенным к „молодым душам“, — советом, который на первый взгляд кажется курьезным противоречием с другим советом его, приведенным выше, — о том, что необходимо быть „умом не-историческим“: „Молодые души, — говорит он, — должны бросить взгляд на свою прошлую жизнь и спросить себя: что́ ты действительно любил до настоящего момента, что́ привлекало твою душу, что́ ее объединяло, господствовало над нею и делало ее счастливой? Отыщи в твоей памяти ряд предметов, возбуждавших в тебе благоговение, и они, быть может, дадут тебе своей сущностью и последовательностью закон, фундаментальный закон твоего истинного существа. Сравни эти предметы твоего восхищения, посмотри, как один из них пополняет, расширяет, превосходит и преобразует другой, как все они образуют лестницу, по которой ты поднимался до сих пор к самому себе... Вот твои истинные воспитатели, они же и твои формировщики. Они тебе говорят, каковы первичный смысл и элементарная сущность твоего бытия, то нечто, что не поддается ни воспитанию, ни формировке, идущей извне... И эти твои воспитатели будут и освободителями“...
Заметьте, читатель, что этот совет прямо противоположен тому, что́ советовалось раньше тем же самым Ницше. Но он этим не стесняется — по принципу, „долой последовательность“! „Долой исторический дух“!
Однако, всматриваясь глубже в оба эти совета, в них можно отыскать не одну только противоположность, но и кое-что общее или, говоря проще, оба совета имеют одну общую цель — оградить индивидуальность от влияний среды социальной, но только первый совет требует для этого забыть свое прошлое, а второй — припомнить его, но как припомнить и для чего? Припомнить то, что мне самому нравилось, возбуждало во мне благоговение. И, выделив это от всего остального, сказать себе: вот в этом мое настоящее, первоначальное „я“, а потому буду последователен только этому настоящему „я“. Нужно ли доказывать, сколько тут наивного увлечения одной и той же idée fixe, т.-е. боязнью за свою индивидуальность? Я полагаю, что доказывать это нужно, как и вообще необходимо разобрать все это направление, чтобы показать его наивные крайности, крайности, увлечения и преувеличения, гипнотизирующие в последнее время значительную массу публики, как у нас, так и за границей.
IV
Начнем с конца, то-есть, с последнего совета. Каким образом „молодые души“, припоминая свое прошлое, могут отделить в нем то, что́ нравилось их примитивному „я“, от того, что́ нравилось их второму, искусственному, социальному „я“? Ведь для этого необходим гениальный анализ, опирающийся на огромную массу данных — исторических, психологических, археологических и т. д. И, прежде всего, тут необходима огромная работа разума, того самого разума, о котором раньше доказывается, что сам он — игрушка в руках групповых интересов, мнений и польз!
И вот, „ницшеанцы“, выгнав разум в одну дверь, втаскивают его вновь назад в другую дверь и делают его снова хозяином в вопросе, что́ составляло во мне самом мое собственное „я“, и что было навеянным „я“. To-есть, делают его судьей в вопросе: что́ же я должен поставить своим маяком в моем самовоспитании? Хотя тут воспитание и заменено самовоспитанием, однако в руководители этого последнего взят опять-таки разум, только-что выброшенный за дверь!
Далее: самый вопрос о том, что человек должен следовать не за голосом общества или группы, а только за голосом собственного примитивного „я“ (если мы даже отбросим полную практическую невозможность, полную абсурдность отыскания в себе этого примитивного „я“), — этот вопрос решен также разумом. Ведь это разум сказал индивидууму, что его подавляют интересы группы и что „я“ должно бороться с групповыми влияниями. Но для чего? Для того, чтобы торжествовала индивидуальность, оригинальность, и чтобы этим был спасен прогресс, развитие культуры, которые останавливаются без развития оригинальности и личного творчества.
Но если мы всмотримся немножко в эти положения, то легко заметим, что здесь, вместо интересов общества или группы (т.-е. все-таки чего-то живого и нам нужного, полезного), вводятся две отвлеченные идеи — прогресс и культура. To-есть, педагоги-ницшеанцы, желая освободить нас от рабства у группы, желают сделать нас рабами других идолов, которые больше нравятся им самим. To-есть, они входят сами в роль „эдукационистов“, т.-е. людей, стремящихся приноровить нас к своему собственному излюбленному идеалу. Одним словом, и эдукационизм, выгнанный в одну дверь, введен с почетом в другую!