Внутри дом выглядел ничуть не лучше, чем снаружи. Наклонности тётушки, вызывавшие в былые времена лишь насмешки и сожаления, явно перешли все границы разумного и превратили дом в помойку. Вдоль стен стояла самая разная мебель: шкафы, стулья, табуретки, какие-то полочки. Каждая свободная поверхность оказалась заставлена пыльными стопками коробок, тюков, одежды, старых журналов и каких-то обломков. Обои покрывала грязь, паутина и ряды декоративных тарелочек, плетеных панно, ковриков и рамочек. Ан потеряла стекло одной из рам и обнаружила, что она пуста.
— Хозяйка, надо поговорить! Тётя! — Ан заглянула в кладовую за ситцевой занавеской. Ничего, только завалы из коробок и старой техники. Ан отвернулась от кладовой и поднявшегося в воздух облака пыли.
Комната, куда она прошла через коридор из мусора, была похожа на кухню, и здесь же встретились первые следы хозяйки дома. Керосиновый примус стоял около окна, настолько грязного, что утренний свет через него почти не проходил. На широком обеденном столе стояли стеклянные банки и несколько сложенных друг в друга дырявых кастрюль. Столом тоже не пользовались, только уголок был расчищен от хлама, рядом же стоял почти свободный стул.
Ан посмотрела на лестницу, ведущую на второй этаж. Вряд ли это шаткое строение выдержит ее вес или тушу Кела. Зверь держался чуть позади неё в коридоре. Железный бок задел стопку барахла на табуретке, и она с невообразимым шумом рухнула на пол. Ан вздрогнула. Поднялось облачко пыли. Кел покрутил мордой и, получив её молчаливый приказ, попятился назад и лёг около чулана.
— Тётя? — Ан положила на край стола свою сумку. В доспехах посреди всех вещей она чувствовала себя очень неуютно. Случись что, она не сможет толком двигаться, не рискуя споткнуться или вовсе оказаться под завалом.
Тихо скрипнула ступенька лестницы. Ан замерла, потом, когда скрип раздался снова, развела руки в сторону и медленно повернулась к чёрному проёму в ковре из рамочек и панно.
Из темноте появилась женщина. Ан не ожидала увидеть то, что увидела. Это была старая, сухая и очень серая женщина в многослойной старой одежде, как будто она страшно мёрзла. Маленькое лицо сморщилось, глаза близоруко щурились, а тощие руки едва держали тяжелое охотничье ружьё. Оружие тоже выглядело очень старым и неухоженным.
Ан ожидала увидеть вовсе не… такое.
— Ты кто? — хрипло спросила женщина.
— Добрый день, тётушка. Я Ан. Бесприютная. Помните меня? — она медленно подняла раскрытые ладони на уровень плеч.
— У Ан было человеческое лицо. Снимай эту морду.
— Только опустите ружьё.
— Да сейчас, разбежалась!
— А если вы выстрелите? — Ан чуть повернула голову, чтобы лучше разглядеть ружьё. Ей показалось, или спускового крючка нет?…
— Снимай я сказала!
За спиной тёти появилась массивная тень бесшумно вставшего на ноги Кела. Мигнули желтым глаза. Ан молча сняла шлем, потом маску.
— Вот видите же.
Жадина молча прищурилась, потом достала из кармана своего халата очки и нацепила их на нос.
— Я так сильно изменилась?
— Да как будто я тебя много разглядывала, — тётушка опустила ружьё. — Что у тебя с лицом?
— Простите?
— Шрамы. Ты на сетку для барбекю упала, что ли?
— А, это, — Ан провела когтем латной перчатки по подбородку. — Это шрамы. Чтобы меня никто не узнал. Сами знаете, времена ныне безобразные, никакого уважения. Дома у меня нет, репутации тоже, вот и приходится выглядеть так, чтобы первыми не лезли.
Тётя пожевала губами.
— Ты жива.
— Как видите.
— Мне наплевать, если честно. Живи, мне не мешаешь. Чего ты тут забыла? Мне никто не нужен.
— Просто проходила мимо, услышала о вас и решила зайти. Вы мне всё-таки не чужая. Я рада, что встретила кого-то из семьи.
— Не взаимно. И многим ты о себе разболтала?
— Что я ваша родственница? Никому, разумеется. Тётушка, я не с пустыми руками. Давайте я все покажу, а вы уже решите, гнать меня взашей.
Жадина прищурилась и скривила губы. Из щели рта показался белый сухой язык, а глаза часто заморгали. Тётя с трудом сглотнула и кивнула. Ружьё медленно, очень медленно легло на стопку старых газет рядом с тётей.