- Отец Павел, - сказал я вдруг твердым голосом, ухмыльнувшись понаглее. – Не надо радоваться. В конверте копии.
- Что?!! – крик бывшего наставника ласкал мне душу.
- Там копии, - продолжал я, незаметно перейдя на «ты». - Или ты думаешь, я такой идиот, чтобы со смертельной ношей идти к тебе в лапы?
- Что это значит? – следователь Вивец был явно не в курсе ситуации.
- Если сейчас меня застрелят на месте, то ты, Павел, своего места лишишься через неделю. Хочешь проверить?
- Отец Павел, я требую объяснений! – следователь внутренней службы внимательно глядел на моего бывшего наставника.
- Он блефует! Стреляйте в него, не бойтесь! - нервы у него начали сдавать. Это хорошо. Он не уверен в моих словах.
- Многоуважаемый следователь Вивец, я не виновен, - гордо сообщил я, оперевшись спиной в стекло. – Меня подставил отец Павел. И я смогу это доказать.
И на этих словах я развернулся, вскинул правое колено к своему груди, уперевшись ногой о стекло. Прогремел направленный взрыв из подошвы, и пуленепробиваемое стекло, недоступное даже для крупнокалиберной винтовки, рассыпалось мелкими кристалликами.
О такой подлянке никто и подумать не мог, когда обыскивали меня на входе, поэтому церковные бойцы опомнились лишь через секунду, изрыгая сотни пуль из своих стволов. А я тем временем выпрыгнул в окно, расправив руки и ноги, вытянув перепонки на одежде. Да и сама одежда была выполнена из кирасира, материала в четыре раза крепче чем кевлар, поэтому обстрел из пистолетов-пулеметов мне был не страшен. Правда, для побега пришлось пожертвовать протезом ступни. Но ничего, в заначке неподалеку у меня есть еще один.
- Твою мать, Рипли! Да заставь этот грёбаный пулемёт замолчать!
- Как сержант? Заряды для ракетниц закончились, а подствольник не причиняет ему никакого вреда, никто не может попасть в его амбразуру!
Этот капрал чертовски прав. Мой взвод профукал все тяжелые боеприпасы еще на прошлых участках, оставшись против пулемётных огневых точек противника с голой задницей, как бы сказал сержант Хартман, в этой сессии уже убитый. Этот маньяк своим телом закрыл амбразуру вражеского ДОТа на предыдущей линии сопротивления, дав возможность своим людям пробежать последние двадцать ярдов до противника, и выхватив ачивку «Матросов», чтобы это слово не означало. Полезная эта ачивка или нет для этого чемпионата – не знал никто. Поэтому и рисковать как он, никто не стал.
- Сержант, патроны заканчиваются! Осталось не больше двадцати процентов от боезапаса, – это кричит мне рядовой Булко, неплохо показавший себя ранее. – А с одними ножами мы их не расковыряем!
- Да знаю! – отмахнулся я и закусил губу. Нужно было срочно что-то придумать, время для сессии истекало, а очков я набрал всего несколько тысяч.
Но что же тут можно сделать? Нас прижало в зоне прямой видимости, за какие то семьдесят ярдов до противника засевшего в бетонном ДОТе, окруженного окопами из которых по нам так же беспрестанно стреляли. Даже голову высунуть не было возможности, тут же начинался плотный пулемётный и винтовочный огонь.
Как назло всех снайперов и марксманов мой взвод потерял уже полчаса как, когда мы формировали ту чертовую горную речку. И ведь никто не догадался взять их винтовки с оптическими прицелами с собой, именно на такой случай. Впрочем, если они и из подствольника не могут попасть в маленькое окошечко, то и от снайперской винтовки было бы мало толку.
Вот если бы тот генерал не соврал, и авиация действительно смогла бы отутюжить позиции врага. Но нет! Мы сейчас под сенью густых деревьев, и у пилотов нет зрительного контакта, поэтому сигнальные ракеты и дымовые гранаты – бесполезны. Можно было бы навести их по лазеру, который входит в комплект снаряжения каждого сержанта, но и тут облом. Позиция противника оборудована системами РЭБ и любой лазер, направленный в их сторону рассеивается, не достигнув цели.
Нужно придумать, как хоть каким-нибудь образом дать понять летчикам, куда скидывать бомбы. Может связаться с капитаном, он же всё-таки наш командир. Вдруг посоветует чего путное?
- Белка Кунице, Белка Кунице, - заговорил я в гарнитуру, нажимая кнопку связи с начальством.
- Куница на связи, - донеслось в наушнике. Этот разговор не слышит никто из бойцов, только я и капитан.
- У нас на исходе орешки, а этот гребаный барсук не хочет нас пропускать. Нам нечем расколупать его норку.