Впрочем, сейчас я меньше всего об этом переживал. Если мне попадется именно такой таксист-оборотень — то тем хуже для него. Но всё обошлось.
Через полчаса я подъезжал к огромному собору Святого Олмса, выполненному в неоготическом стиле. Строить его из белого мрамора начали еще в середине девятнадцатого века, и только к концу того века появились две высокие прирвартные башни, возвышающиеся на сто с лишним метров над уровнем улицы. Часовню начали возводить лишь только в начале века двадцатого, успев закончить в ней витражи как раз к окончанию Первой Мировой войны. В итоге получилось огромный храм на две с половиной тысячи прихожан.
В прошлом, когда Город был еще одноэтажный, башни собора Святого Олмса высоко возвышались над городскими улицами внушая горожанам благоговейный трепет. Сегодня же он кажется затерянным малышом среди окружающих его небоскребов. Но это впечатление обманчиво. Этот малыш — кафедральный собор архиепархии Города и окрестностей. Именно в нём решается — как этот Город будет жить дальше. А окружающие небоскрёбы... Все окружающие кварталы принадлежат епархии, и все местные башни из стекла и стали — не больше чем офисы для церковных служащих.
Я еще раз взглянул на часы. Три минуты седьмого. Немного опоздал, служба уже началась. Но опоздание не повод не присутствовать на ней.
Вход в собор предваряют огромные восьмитонные бронзовые двери, украшенные скульптурами святых и растительными барельефами. Но большой вес их не страшен. Механизм так хорошо сбалансирован, что мужчина сможет открыть створку одной рукой без особых проблем.
Внутри своды собора поднимаются вверх и, погружаясь в полумрак, словно уходят в бесконечность. Свет, проникающий в помещение через потрясающей красоты витражи, работа над которыми велась мастерами примерно четверть века, освещает изысканную часовню Богоматери и алтари часовен Иоанна Крестителя и Святой Елизаветы. Каждый раз, когда я оказываюсь внутри, я теряюсь словно мальчишка. Такая сила и мощь давит на меня.
Но сейчас идёт утренняя служба. Зал заполнен лишь на четверть, но это не удивительно для будничного утра. В воскресное утро здесь просто некуда будет даже встать, свободного места не будет совершенно. Ну а что здесь творится в праздники, на Рождество и Пасху — даже страшно представить.
Пристроившись на пустую скамейку в середине зала, я смиренно начал следить за богослужением. Латинские молитвы и песнопения ласкали мой слух. Я знал этот язык с детства, что в своё время помогло с моим продвижением по службе. Дома родители разговаривали с нами детьми исключительно на латыни, но сейчас, когда я словно птенец выпал из гнезда, мне этого языка жутко не хватает. И только церковь позволяет мне почувствовать себя в полной безопасности как дома в беспечном детстве.
Мой отец как и я был клирик. Точнее это я пошел по его стопам. Выкрещенные арабы, что может быть противней для христиан, да и для других арабов? Постоянные косые взгляды провожают тебя в школе и на улице. Очень быстро ты понимаешь, что единственной защитой для тебя может быть только семья. И Церковь...
Священники никогда не позволят сказать в твой адрес плохого слова. Всегда помогут советом. Всегда пригреют в случае проблем. И нет ничего удивительного, что вся моя семья уже четыре поколения служит Господу Нашему Исусу Христу на нашей грешной Земле. Мой дядя Машурат дослужился даже до Епископа в далекой северной области Канады. Он уважаемый человек, но вряд ли вернется назад в цивилизованные места. Но как говорил Гай Юлий Цезарь — лучше быть первым человеком в гальской деревне, чем последним человеком в Риме. И лучше быть главой медведей и моржей, чем прислужником в нашем мокром и промозглом «раю».
Ну а меня моя скромная роль Клирика третьего уровня вполне устраивает. Хорошая оплата и завидное положение в обществе, и самое главное — принадлежность к самой сильной корпорации страны. А что еще нужно для счастья?
Но вот месса заканчивается. Полтора часа пролетели словно мгновения. Я встал и перекрестился три раза. После чего вновь уселся на скамью, и стал ждать, пока основная толпа верующих пройдет в сторону выхода. На улицу мне было не нужно. Мне было нужно совсем наоборот.
-
- Здравствуй, святой отец, - поприветствовал я поклоном священника, еще не снявшего своего роскошного облачения.