енились пациенты, к нему за помощью стали обращаться партийные работники и военноначальники. Жизнь конечно стала намного сложнее и голоднее. Им пришлось отказаться от гувернантки, да и дом работница стали приходить два раза в неделю. Единственно, чего его лишила революция - это была реквизирована половина квартиры. После окончания школы отец поступил в медицинский институт, Федор Андреевич к тому времени заканчивал историко-архиологический факультет университета. Лидия Андреевна вышла замуж, не прожив и года овдовела, ее муж умер от тифа. Когда папа перешел на четвертый курс, началась война. С мамой они познакомились еще до войны, они жили в том же доме, только в полуподвальной квартире, знаешь это где половина окна выходила на тротуар. Отец ее работал на заводе мастером, а мать счетоводом в домоуправлении. У них было две дочери - моя мама Елена и Мария, она была старше мамы на три года. Мария перед войной вышла замуж и ее муж погиб на фронте в первые дни войны. Папа очень любил Елену, хотел на ней жениться, но вся семья, грубо выражаясь, стала на дыбы, как это без пяти минут врач может жениться на девушке, которая не закончила даже среднюю школу! Отца в первые же дни войны мобилизовали на фронт. С первого дня и до последнего он работал в госпиталях на переднем крае. Говорят творил просто чудеса, в самых ужасных условиях возвращал людей чуть ли не с того света, у него наград полная шкатулка, как не будь посмотришь. В начале 1946 года он вернулся в Ленинград. К тому времени умерли и мамины и папины родители, выжили только мама с Марией и Лидия Андреевна. К великому удивлению папы она не только выжила, но и сохранила квартиру и все что в ней было. Перенесла и голод и холод, но не сожгла ни одной книги, ни одного стула. Как только папа вернулся, сразу же пошел к Елене. К тому времени жизнь потихоньку налаживалась, мама устроилась на работу в детский сад, а Мария работала бухгалтером на заводе. За пять лет мама повзрослела и очень похорошела, через месяц они поженились. Лидия Андреевна скрепя сердцем приняла ее в дом. Если Мария была похожа на простую русскую женщину, то мама рядом с ней выглядела аристократкой. Мария жалела ее, всю домашнюю работу делала сама. Мама ни стирала, ни готовила, была занята только собой, жила в каком то своем внутреннем мире. Папа ничего этого не замечал, домой он приходил поздно, днем учился в институте, его приняли сразу же на пятый курс, а после института бежал в госпиталь на работу. Ему уже тогда говорили, что он хирург от Бога. Через год родилась я и Мария перешла жить к нам. Молока у мамы не было и она вынуждена была каждое утро бегать в роддом и брать там молоко, которое сцеживали роженицы. Она меня купала, кормила, вставала по ночам. Мама была совершенно безучастна, ей было не до меня. Когда я немножко подросла Марии стало легче, да и папа к тому времени закончил институт и полностью отдался работе. Я его тоже редко видела, мало того, что он был занят на основной работе в госпитале, он еще часто вылетал на консультации в другие города. Как он занимался, как закончил аспирантуру, я не знаю. Мама все время болела, сначала у нее ничего серьезного не находили, но она буквально таяла на глазах. А потом у нее обнаружили белокровие, папа совершенно потерял голову, от бессилья, от того что он ничем не может ей помочь, переживал еще больше. Через год она умерла. После похорон он заперся у себя в комнату и два дня не выходил. Лидия Андреевна сказала, что он начал потихоньку пить. Выбила его из этого состояния случайность. Привезли в госпиталь девочку с черепно-мозговой травмой, попала под машину. Ни одна больница ее не приняла, сказали безнадежная. Обезумевшая мать прибежала к отцу, упала перед ним на колени и стала его умолять спасти дочку. Девочка была такого же возраста как и я, и он взялся ее оперировать. Операция шла шесть часов, ассистировали ему только двое врачей и одна медсестра. Девочку спасли, и даже все обошлось без осложнений, а папа вернулся к нормальной жизни. Защитил докторскую, стал известным на весь Союз. Я к тому времени закончила школу, должна была поступать в институт. Отец часто выезжал за границу, как консультант, его приглашали и на особо сложные операции. Как раз в том году в Мексике состоялся всемирный съезд врачей, утвердили кандидатуру отца. В качестве переводчика он решил взять меня, я довольно таки прилично знала испанский язык. Кто то сверху дал добро, а кто то был против, но тем не менее я вместе с отцом полетела в Мексику. Съезд проходил три дня, по окончании нас всех повезли на экскурсию. Осмотрев запланированные достопримечательности, на обратном пути наш автобус остановился в какой то деревушке на тридцать минут. Когда мы тронулись, к автобусу подбежал мужчина и стал быстро говорить, показывая рукой на стоявший поблизости дом. Руководитель делегации разводил руками, качая головой. Отец спросил меня, что случилось, я подошла к двери, прислушалась. Оказывается его сын умирает, что с ним они не знают. Единственный врач, он же аптекарь, уехал в город по делам, а он узнав, что экскурсанты врачи, стал умолять посмотреть мальчика. Отец быстро вышел из автобуса и направился вслед за мужчиной. Руководитель делегации кричал вслед, что этого делать ни в коем случае нельзя, у него программа и он не может выходить за рамки. Забрав вещи из автобуса, я побежала вслед за ними. Через пять минут автобус ушел, а мы остались. Осмотрев мальчика папа сказал, что у него острый аппендицит и что срочно надо оперировать. В каких условиях и как проходила операция, я рассказывать не буду, главное, что все обошлось хорошо, но если бы операцию не сделали в тот момент, мальчик бы умер. Ночевать мы остались у них в доме, папа спал в комнате вместе с мальчиком, а меня определили на ночлег со старой женщиной, бабушкой мальчика. Я уснула быстро, но также внезапно проснулась, возле меня стояла старуха. Погладив меня по голове она сказала, что у меня очень красивые волосы и таких глаз она не видела никогда, она что то еще шептала, но я спросонья не могла разобрать, потом открыла какую то шкатулку, достала оттуда браслет и одела мне на руку, еще раз погладив меня, она пошла и легла на свою постель. Утром приехал аптекарь, папа ему объяснил, что нужно делать и мы стали собираться. Мальчик чувствовал себя хорошо, температура была нормальная, его отец не знал, как отблагодарить папу. Оказывается он его единственный сын. Мать умерла при родах и воспитывала его бабушка, а он староста в деревне. Папа ответил ему, что благодарить его не надо, он просто исполнил свой долг врача и просил его довезти нас до Мехико. Когда мы ехали в машине, папа увидел у меня на руке браслет и когда узнал, что мне его подарила бабушка, велел немедленно вернуть. Отец мальчика ужасно расстроился и сказал, что ни за что не возьмет его обратно, если бабушка узнает, что он взял его назад - она его проклянет. Браслет будет для меня талисманом, будет оберегать от болезней и зла. Папе ничего не оставалось делать, как согласиться. А я, действительно, с того времени ничем практически не болела. По возвращении домой, у папы начались неприятности. Ты наверное знаешь, что у всех талантливых людей масса завистников и недоброжелателей. Ему припомнили то, что он взял меня в Мексику не согласовав этот вопрос с каким то чиновником сверху, и что в текущем году у него было два случая смертности, и что то там еще. В общем ему пришлось писать объяснения во все мыслимые и немыслимые инстанции. Его отстранили от должности заведующего отделением нейрохирургии. Вновь наступила черная полоса в его жизни. Он замкнулся, почти ни с кем не разговаривал. И опять его вывел из этого состояния случай. Сын секретаря ЦК КП Армении попал в автоаварию, находился в безнадежном состоянии. Ему посоветовали срочно разыскать профессора Ярцева. Для него это труда не составило и папу буквально вытащили из постели ночью и тут же самолетом отправили в Ереван. Собирать этого парня пришлось по частям, операция длилась двое суток, подробности я опущу, но через неделю его из реанимации перевели в палату. Папа все это время не отходил от него ни на шаг, через месяц с небольшим он встал на ноги, короче говоря, папа вернул его с того света. По этому поводу Ашот Бабкенович, так звали секретаря, устроил дома грандиозный пир. Папу вознесли до небес, все родственники по очереди подходили, благодарили, чуть ли руки не целовали, а мать назвала его вторым отцом. Алешенька ты не устал слушать? -Что ты, ты так интересно рассказывае6шь, что я готов слушать до утра! Сама ты спать не хочешь? -Нет, мы же выспались как следует днем. Ну ладно, тогда слушай дальше. На следующий день Ашот Бабкенович приехал в клинику, поговорив с сыном они с папой