— А бабушка давно умерла? — задала я новый вопрос, поняв по его рассказу, что её нет в живых.
— Давно, шестнадцать лет назад. Батина мать. А дед ещё раньше умер. Она молодец, держалась до последнего. Одна в деревне жила. Я очень любил бывать у неё. По большей части, конечно, потому что присмотра не было.
Он замолчал, видимо снова предаваясь воспоминаниям.
— Кирилл, — прервала я молчание, — а ты когда-нибудь познакомишь меня с родителями?
Он перевёл на меня взгляд, и смотрел снова так, словно изучая и сопоставляя все за и против.
— По одной просьбе за раз, зеленоглазая, — выдал он, наконец. — И я не помню, чтобы ты согласилась стать моей женой.
— А я не помню нормального предложения? — съязвила в ответ.
— А ты сегодня особенно дерзкая, Света, — Кирилл поддался вперёд, нависнув надо мной, опаляя горячим дыханием моё лицо, — ты вина перепила, или нарываешься на жёсткий трах?
Я отпрянула, как всегда не готовая к его откровенным заявления, и такому резкому переходу с одной темы на другую.
— А ты только об этом и думаешь, — начала защищаться, хотя жесткого траха, как выразился Кирилл, захотелось, видимо, поэтому продолжила клонить дальше свою линию.
— А ты нет? — криво усмехнулся Кир.
— Представь себе, нет, — не признаюсь ни за что.
— Да я отсюда чувствую запах твоего возбуждения, — прорычал Кирилл, резко подтягивая мои бёдра, впечатывая в себя.
Я взвизгнула, и упёрлась ладонями в его грудь, а промежностью в его стояк, под брюками.
— Давай так, если ты сейчас скажешь, что меня не хочешь, мы пойдём спать, — проговорил он, потираясь своим членом между моих ног, зажигая меня каждым этим откровенным касанием.
Я закусила от досады губу. Так далеко я не смогу зайти, а он вполне может выполнить свою угрозу, обмолвись я хоть парой слов, что не хочу его. И что делать?
— Дело не в этом, Кирилл, — решила я вырулить, — а в том, что мы ведём серьёзный разговор, а ты сводишь всё к сексу!
— Это ты сводишь всё к сексу, — парировал он, притираясь теснее, и разводя полы халатика на моей груди, касаясь её пока только взглядом, но так словно ладонями сжимал. Я явственно ощущала горячую шершавую кожу, и касания влажного языка, и это не давало мне сосредоточиться на нашем разговоре.
— Я? — только и смогла выдохнуть удивлённо.
— Ты, зеленоглазая, — подтвердил Кирилл, и оплёл длинными пальцами мой подбородок, фиксируя, и не давая отвернуться.
— Ведь это же ты возникаешь на меня. Глазами своими сверкаешь. И пахнешь так, что сожрать тебя охота. Но если ты скажешь, что я не правильно считал все эти знаки, я так и быть не стану тебя заставлять.
Вот же гад такой! Говорит всё это, смотрит в глаза, и я вижу на их дне, притаившееся искры. Ему весело, потому что загнал меня в ловушку, и он уверен, что я не откажусь, не смогу. И я не могу.
— Ну что, зеленоглазая? Не прав я? — и его губы складываются в ухмылочку.
— Ты решил меня наказать, таким способом, за откровенность? — я сопротивлялась из последних сил, вцепившись в его плечи.
Да что там сопротивлялась! Я сдавалась, просто ещё не вся кровь от мозга отлила.
— Даже и не думал, ты сама напросилась, — ответил он на это, — давай, Света, я жду, скажи мне, чего ты хочешь, спать или трахаться?
Увернуться, сжульничать у меня никак не получиться. Он крепко держал мой подбородок, вглядываясь в мои глаза, и очень тесно прижимал своим телом, и мне стоило неимоверных усилий не ёрзать под ним.
— О, боже, Кирилл, конечно, я хочу тебя, — не выдержала я, и потянулась к его губам.
— Не всё так просто, — не сдержал он торжествующую улыбку, — откровенность за откровенность, — проговорил он. — Расскажи, как сильно хочешь, а то были сомнения, что я не правильно понял твои знаки.
— Что ты хочешь услышать? — зашипела я, потому что и злилась одновременно и заводилась.
— Подробный рассказ, о том, что очень сожалеешь о своей дерзости, и готова искупить вину!
— А если я не жалею? — выпятила упрямо подбородок.
— Значит, пожалеешь, — Кирилл криво улыбнулся, и, склонившись, прикусил кожу на изгибе шеи. Я вздрогнула, и обвила его руками, притягивая ближе, почувствовав на своей коже горячий поцелуй вместо укуса.
— Ты же тоже лукавишь, Кирилл, — сказала через придыхание.
— Да, и в чём? — он поднял голову, отрываясь от сцеловывания своих же укусов с моей шеи.
— Тебе нравиться моя дерзость, — улыбнулась ему.
— Никакого лукавства, зеленоглазая, — Кирилл вернул мне улыбку, — я не отрицал этого никогда, с самой первой нашей встречи, я хотел тебя, именно за твою борзость.