Саша лишь немного уступал ему, тоже был и высок и плечист, и с достоинством у него тоже был полный порядок. Он казался светлее, потому что и сам был русоволосым, и тело наполовину не было забито татушками. Был рисунок, начинавшийся от левого плеча, что-то похожее на солнце, оплетающее своими лучами ветвями, всё его поджарое тело, а на спине в этих ветвях трепыхался мотылёк. И он тоже будоражил во мне все мои низменные инстинкты.
Я что нимфоманка какая?
Но глядя на них, и на, то, как они рады меня видеть, я чувствую, что теку. Я никогда в жизни не чувствовала такого сильного влечения. Даже к мужу, в самом начале наших отношений, когда всё ярко, даже тогда не было и половины того, что сейчас происходит с ними. С почти незнакомцами. Явными бандитами. Хамами, и циниками. Которые могут вполне свободно забыть о благородстве, и заставить делать меня всё что угодно. Возможно, им нравится моя покладистость. Но ведь это пока. Они могут и передумать. И никто мне не поможет. И от ощущения опасности меня просто торкает. Словно приход у наркомана, и я сжимаю бёдра. Они отравили меня всего за один только вечер, напитали, своей похотью, и теперь я такое же животное как они.
— Мне нужно позвонить, вызвать такси, мой телефон разбит, — лепечу я.
Кирилл выпускает струю дыма, смиряя меня темным взглядом. Спокойным и уверенным. Он уже понимает, что я никуда уже не поеду, только я ещё трепыхаюсь.
А Саша, тушит сигарету в пепельнице, и делает ко мне навстречу шаг.
— Тебе идёт моя рубашка, — говорит он, останавливаясь рядом, и проводит ладонями по плечам в шелковой ткани, и ловит дрожь моего тела, слегка улыбается этому отклику на его прикосновение.
— Вы что не слышите меня? — я упрямо веду плечами, не хочу мириться с положением дел. — У нас с вами был договор, я выполнила условия, теперь отпустите меня…
— Да не было у нас никакого договора, — обрывает меня Кир, и тоже подходит ближе. — Ты придумала сама, а мы не возражали.
— Ну как же? — не поверила я. — Вы же оставили в покое отель и меня, и Валентина Юрьевича…
— Потому и оставили, — усмехается Саша и заправляет мне за ухо выбившуюся прядь волос. А Кирил наоборот, стягивает с косы тонкую резинку и распускает светлые волосы, зарываясь пальцами в них, и поднося к своему лицу шумно вдыхая их аромат. — С условием, что он тебя не тронет, и оставит на работе, и больше никогда не станет подставлять.
— Валёк нам много денег должен, и этот гад решил тебя подставить, подложить под нас. А ты конечно борзая, и дерзкая, ну как-то не в кайф, сопливую и рыдающую от страха бабу трахать, — закончил Кирилл, окончательно зарываясь пятернёй на моей макушке, и притягивая меня ближе, легко прикусывая шею. Я вздрогнула, и крепко сжала губы, чтобы не застонать.
— Гад, — выругалась я, и отступила на шаг, и, стараясь выпутаться из их лап, — и вы гады!
— Ещё какие, — подтвердил Саша, возвращая рывком меня на место, — и ты некуда не поедешь, конфетка! Мы с тобой ещё не закончили! — и он кладёт мою ладошку на свой член, заставляет обхватить толстый ствол пальчиками, и показывает, как надо водить, с каким давлением, и скоростью. Упругая плоть подрагивает в моей руке, и Саша рычит, склонившись к изгибу моей шеи, целует, втягивая нежную кожу в рот.
Кирилл также кладёт вторую мою ладонь на свой член, и вынуждает вторить движениям другой руки, тоже хрипло рыкает и зарывается носом в моих волосах.
И это ужасно!
Ужасно порочно, и грязно, вот так стоять и наглаживать члены двоих мужчин одновременно. Развратно и бесстыдно, и так обжигающе волнующе и эротично. Чувствовать в своих руках шелковую кожу, натянутую на жилистой жесткой плоти, которая отзывается на любое твое прикосновение. Гладить, ласкать подергивающие стволы, доходить до основания касаясь жестких волосков, и возвращаться, нежно касаясь бархатных головок. И слушать, как урчат, и шипят сквозь зубы мужчины, полностью сейчас в моей власти. Два гиганта, способные свернуть мне шею неосторожным взмахом руки, сдавленно стонут, склонив ко мне свои головы, шепча пошлости, и наглаживая в ответ моё тело. Я посмотрела вниз, и пошлее представить картину нельзя. Но это заводит, а еще, почему-то при виде толкающейся мне в руки плоти, во рту скапливается слюна. Я глотаю, смотрю, на выступившие на алых головках капли смазки и снова сглатываю.
— Давай не робей, зеленоглазая, — улавливает блеск моих глаз Кирилл.
— Что? — не понимаю я.
— Встань на колени, — рычит Саша, и давит мне на плечи.