Но все же я помахала ему на прощание.
Грауэ ждал и был готов действовать.
— Только чтобы это было не очень больно — попросила я.
Верный телохранитель закивал. Садистом он не был и всегда прислушивался к моим просьбам. Разве не идеальный друг⁈ Я поцеловала это сокровище и спешно двинулась к себе. Мантия была, конечно, шикарная, но ноги все равно мерзли.
В новобрачных покоях все оставалось по прежнему: следы бурной страсти, разбросанная одежда, чуть увядшие лепестки роз. Я знала, что времени в обрез, поэтому сразу зажгла свечу, достала нитки и принялась за дело. Кроить из мантии пришлось шпагой моего любимого мужа, кинжала-то под рукой не было. Работали мои руки на удивление ловко — оказывается, Грета любила рукодельничать. Я успела обметать, оставалось пришить завязочки, но тут раздался страшный крик из глубин замка… Ничего, дома доделаю.
Особенно спешить мне, как принцессе чужестранной, робкой и неопытной, не пристало. Я надела утреннее платье, довольно симпатичное, с уймой кружев на манжетах и у горла. Все крючки на спине застегнуть не удалось, а звать служанок было как-то неловко — заняты они.
За дверями спальни царил паника: бегали, всё роняли, звенело серебро с опрокинутых столов. Крики: «Король убит! Это измена! Король мертв!» расходились по замку подобно кругам от брошенного в пруд камня. Скоро весть дойдет до города, до свиты принцессы Маргареты — с настоящей принцессой мы, увы, так и не познакомились, только бабуля знает, куда делась та бедняжка. Но люди думают, что я — она и есть. В общем, истинное веселье уже началось.
Но опаздывать к ключевому акту спектакля я все равно не хотела.
Меня с трудом, но пропустили в тронный зал, в первый ряд я благоразумно выбираться не стала, пристроилась за пышнотелой дамой. Слуги, стражники, важные королевские приближенные замерли в глубоком молчании. Король Феликс Третий полулежал на троне. Выглядел он совершенно мертвым, неверящие могли убедиться, глядя на кинжал, всаженный по рукоять в сердце монарха. Кинжал был роскошный, очень узнаваемый — во время свадьбы он красовался у пояса моего горячо любимого жениха. Правда, крупного ценного сапфира, украшавшего навершие, сейчас на парадном оружие не было. Люди переглядывались. Мрачной темной тенью возвышался епископ, утомленно опирающийся на трость. О, а я думала, у него сил не хватит из постели выбраться. Все же какая сильная у них кровь. Была.
В сопровождении герцога Краульсмана вошел мой молодой муж. Уставился на тело отца. Выглядел принц Иероним, как человек с крепкого похмелья. Не проспавшийся, дурно соображающий и небрежно одетый. Изумленный. Мужлан-герцог тоже пасть от удивления приоткрыл. Наконец, принц повернулся к окружающим его людям:
— А почему…
Видимо, мой Иероним хотел спросить, какого черта его кинжал делает в груди короля? Но не успел.
Откуда-то из толпы закричал испуганный женский голос:
— Принц заколол короля! Ой, что будет!
Бабуля всегда умела славно менять голос и находить простые доходчивые слова.
Мой муж в ярости закрутился на месте, хватаясь за пояс, на котором должна была висеть шпага. Но шпага участвовала в более важном деле и теперь отдыхала. Не обнаружив клинка, Иероним просто закричал:
— Кто смеет меня обвинять⁈
Тут при резком повороте красивого торса принца, из его одежды вылетело что-то маленькое, но ярко сверкнувшее в свете зажженных канделябров и бра. Множество глаз уставилось на эту вещицу, и все присутствующие убедились, что это тот приметный сапфир с рукояти кинжала. Принц тоже смотрел на камень, причем с самым глупым видом.
Выковырнуть камень из рукояти и вложить в колет принца мне никакого труда не составило. Вот заставить вещицу явиться в нужный момент — это уже бабулино искусство!
Зал замер, не в силах поверить в увиденное. Но тут шевельнулась темная истомленная тень епископа:
— Это измена, принц Иероним! Вы — отцеубийца!
— Что⁈ — взревел герцог Краульсман. — Да как ты смеешь, святоша!
У герцога шпага как раз имелась, и он не замедлил ее выхватить. Епископ попятился и сипло закричал:
— Стража!
Стражники не спешили, не понимая, что делать. Но вокруг епископа образовался круг довольно бойких монахов с посохами в руках, посохи начали разделяться, сверкнули длинные храмовые кинжалы. Возможно, все бы обошлось, но тут в дверях за троном рухнул стражник, с хрипом пополз по полу, оставляя за собой кровавый след.
— Это заговор! — сипло взвыл епископ. — Стража, ко мне!