Несколько ряженных с маскарада и готов завизжали и отпрянули, учинив переполох.
— Рейнольдс! — ахнула Изобель, указывая.
За его спиной трансформировался через облако фиолетового дыма другой Нокс. Рейнольдс резко повернулся, ударяя с силой одной рукой, его движения были точны, натренированы. Его бросок прошел через фиолетовый туман, и Нокс, смеясь, ускользнул. Другой нападающий занял его место, сбивая шляпу Рейнольдса с его головы и поместив на свою, в то время как третий формировался в воздухе, его малиновые когти вырастали.
Изобель бросилась на Нокса, готовившегося нанести удар. При виде ее он завизжал от ужаса и рассеялся. Она услышала отзывающийся эхом вопль где-то справа от нее, сопровождаемый ударом.
Затем голова Нокса, который украл шляпу Рейнольдса, отделилась от своего тела, покатилась и остановилась у ее ног, его глазницы впали и были пустыми. Изобель опустила ногу вниз и раздробила лицо.
Остальные Ноксы завопили от ужаса, и, как один, отступали и стали принимать свои формы птиц. Их темные крылья уносили их выше, пока они не достигли перил галереи, где они взгромоздились. Там они пронзительно кричали и прыгали, их карканье звенело в их глотках, как проклятия.
Изобель опустила взгляд и увидела, как Рейнольдс надевает шляпу на густые тёмные, зачесанные назад волосы.
Где-то в толпе закричала девушка. Готическая музыка и стенания певицы стихли. Все стали замечать и отшатываться от облика Красной Смерти. В ее ногах лежала одна из женщин с маскарада, ее серебряное платье было запятнано чем-то ярко-красным. Под маской голубя ее лицо сочилось, сверкая красными порами.
— Это случилось, — сказал Рейнольдс. — Ты должна пойти в чащи сейчас же и отыскать дверь с символом. Ты поймешь это, когда увидишь. Связь между нашими мирами внутри. Ты и это поймешь, когда увидишь. Счастливого пути, и остерегайся белых.
— Что? Но я даже не знаю, как...
— Иди, — сказал он. — Только ты можешь изменить сон. Только ты можешь разорвать связь.
Она колебалась:
— А ты?
— Я буду сражаться здесь.
Она потрясла головой.
— Это не то, что я имела в виду.
Его глаза встретились с ее. Удивление осветило их темноту изнутри. И затем он засмеялся горьким звуком:
— Для меня худшее уже давно сделано. А теперь ступай.
— Но!
— Я не могу победить Красную Смерть. Не без убийства мальчика, чья душа заточена внутри нее. Я могу только держать его на расстоянии, и то недолго. В случае чего, просто знай, что я сделаю то, что должен.
— Что? Брэд? Нет! Но... но я даже не знаю, как добраться до чащи отсюда!
— Дверь, Изобель, — сказал он. — Если нет пути, ты должна сама создать этот путь.
Его руки исчезли в складках его плаща. Послышалось царапанье металла, и в следующую секунду появились его руки в перчатках. В каждой из них теперь было по короткому изогнутому лезвию. Пара серебряных кортиков.
Они блеснули в свете. Без лишних слов он отвернулся от нее. Уверенной походкой он шел прямо к Красной Смерти.
Как будто приведенный в готовность через некоторый дополнительный смысл, жар в глазах фантома запылал, как адский огонь, и Смерть обернулась, чтобы приветствовать его.
Изобель наблюдала, как две фигуры из мира снов стояли друг напротив друга, как шахматы на доске. Один, облаченный в черное. Другой — в красное.
Когда напряжение между ними перешло в движение, это было похоже на сражение за свет между мотыльками. Плащи шептали и вились. Лезвие блистало. Как заостренные листья, перемешавшиеся бурей, они кружились вокруг друг друга, не начиная битву, но каждый из них двигался в бесконечной ярости.
Одно из лезвий Рейнольдса поймало плащ Красной Смерти. Алая ткань частично упала назад, открывая голову и туловище, которое, возможно, принадлежало скелету. Ребра напряглись, натянув тугую желтую кожу, которая цеплялась за тело существа, как влажная ткань. Кровь капала с ее запавших глаз, из ее сморщенного рта, и из кончиков растопыренных пальцев.
Пространство, освобожденное для них толпой, снова расширилось с коллективным отступлением. Готы опустили свои маски, их мрачные лица смотрели потрясенно, испуганно, растерянно и, наконец, возбужденно.
Кто-то, в самом деле, повеселел.
«Типично,» — единственное, о чем подумала Изобель. Даже учитывая обстоятельства, она не могла не закатить глаза. Готы думали, что это нереально. Они думали, что это все шоу. А почему бы и нет, когда такого рода извращенная хрень была просто их темой?