Футбольный мяч с силой ударил ее между лопаток, в буквальном смысле вышибив из нее дух.
Когда она пришла в себя, то обнаружила, что на губах у нее скрипит песок, а над нею склонился Дэвид, закрывая собой солнце, отчего вокруг головы у него светился яркий ореол.
— Ты в порядке? С тобой все в порядке? — без конца спрашивал он.
В тот вечер он впервые позвонил ей. Прошли три часа, а они все еще говорили и не могли наговориться. Айви тоскливо вздохнула, вспоминая те сладостные первые дни и удивленные взгляды, которыми их провожали одноклассники, когда они впервые прошлись, держась за руки, по школьному коридору.
На следующей фотографии Мелинда принимала участие в ежегодной ярмарке сыров, организуемой Французским клубом. Она сидела в первом ряду, прижав ладонь ко рту, чтобы скрыть свои кривые зубы, которые она потом все-таки ухитрилась выпрямить.
Айви пролистала еще несколько страниц. Марширующий оркестр. Здесь Мелинда вышагивала в самом последнем ряду, на ней были нелепая шляпка с перьями и курточка с латунными пуговицами и эполетами размером с блюдо для пиццы. Все, за что Мелинда ни бралась, у нее не получалось, а здесь она решит вооружиться трубой. Словом, как, смеясь, предположила Джоди, она всегда и с радостью готова была выставить себя на посмешище.
Айви вернулась к выпускной фотографии Мелинды. Под ней значилось ее «сокровенное желание». Оно начиналось со слов: «Я, Мелинда Уайт, очень рада тому, что могу наконец-то вырваться отсюда». В конце концов, похоже, Мелинда оказалась не такой уж невежей и недотепой.
Айви продолжила читать дальше: «Я выражаю искреннюю благодарность мистеру Боллу за то, что он стал для меня лучшим учителем, и миссис Маркович, которая всегда оказывалась рядом, когда я в ней нуждалась. Всем остальным — спасибо за воспоминания, которые останутся со мной».
«Интересно, кого она имела в виду под „всеми остальными“», — подумала Айви. Она провела пальцем по фотографии Мелинды. Ее душил гнев, и ей пришлось сделать над собой усилие, чтобы не разорвать страницу с этой самодовольной улыбкой, за которой не видно было зубов.
— Куда ты запропастилась, черт бы тебя подрал? — прошептала она. — Почему ты не могла исчезнуть после чьей-нибудь еще распродажи на другом дворе?
Айви с треском захлопнула альбом и выключила свет. Она вышла на площадку лестницы и переступила порог угловой комнаты, в которой они с Дэвидом планировали устроить детскую. Айви провела рукой по гладкой и прохладной стене, которую она собственноручно выкрасила в ярко-желтый цвет, и поняла, что не может нащупать огромную и глубокую трещину, зиявшую здесь раньше и заделанную затем штукатуркой. Она подняла голову, глядя на вереницу синих корабликов, плывущих по потолку, а потом подошла к окну, не отнимая рук от живота, пытаясь успокоиться и передать толику душевного равновесия своему ребенку.
Толпа исчезла, как и табличка с именем Тео, баллотирующегося в сенаторы штата. Может, кто-то прихватил ее на память в качестве сувенира, хотя с равным успехом можно было предположить, что Тео убрал ее сам, не горя желанием, чтобы его имя упоминалось в вечернем выпуске новостей в связи с пропажей беременной молодой женщины.
Айви перешла к боковому окну. На лужайку падал прямоугольник света из гостиной соседнего дома. Миссис Биндель, как бывало частенько, устроилась у окна в кресле с подголовником. На коленях у нее лежала сложенная газета, и пожилая женщина сидела совершенно неподвижно, наклонившись вперед. Голова ее свесилась набок, а рот приоткрылся.
— Я вполне могу заменить собой охранную сигнализацию, — похвасталась она как-то Айви.
Словно подслушав ее мысли, миссис Биндель заерзала в кресле и зевнула. А потом она подалась вперед, и Айви показалось, что соседка взглянула ей прямо в лицо.
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
Когда за окнами забрезжил рассвет, Айви чувствовала себя окончательно разбитой, физически и морально. Она лежала, закутавшись в теплое шерстяное одеяло, и сейчас ей меньше всего хотелось вставать с постели. Но, увы, приходилось подчиниться неизбежному. Ей срочно понадобилось в туалет. В который уже раз.
Закутавшись в одеяло, Айви заковыляла в ванную. Вернувшись в постель, она провалилась в глубокий сон, который так настойчиво бежал от нее всю ночь. Когда она проснулась вновь, часы показывали начало десятого утра.
Айви спустилась на первый этаж, подошла ко входной двери и выглянула наружу через застекленный проем рядом с ней. На лужайке и тротуаре никого не было. Улица тоже казалась пустынной.