— Вы оба до сих пор просто-напросто не понимаете меня, — я не уверена, почему мне кажется, что им нужно всё объяснить, но я это делаю. — Если бы вы хоть раз выслушали меня, вы бы знали, что я любила его. Мы были молоды, даже осторожны, но меня ни к чему не принуждали.
Я готова потерять дар речи, глядя на этих людей, называющихся моими родителями, однако сейчас я понимаю, что они абсолютно чужие мне люди.
Осанка отца выпрямляется, а взгляд становится холоднее, если это вообще возможно.
— Ладно, мисс всезнайка. А что бы произошло, поговори ты с Михой? Хотя, я так понимаю, вы уже побеседовали, раз у нас сегодня такой разговор, — он подходит ближе, но его голос становится всё громче. — А ты рассказала хоть что-нибудь тому парню, что оставил тебя куковать беременной его ребёнком? — он помедлил секунду, прежде чем на его лице появилась злая ухмылка. — Ну и кто теперь что скрывает?
Моя голова щёлкнула, как будто мне влепили оплеуху, и я начинаю чуть ли не плеваться огнём.
— Я не скрываю это и не лгу ему. Он всё узнает, когда наступит подходящий момент.
— Что ж так? — мой отец всё ещё злорадствует, когда его глаза прищуриваются и появляется злобная ухмылка. Понятия не имею, почему.
— Что за чёрт?
Эти слова доносятся из-за моей спины. Это он. Он здесь, и мой отец знал это. Он, должно быть, видел его, и он... он подставил меня. Боже мой, как он мог так поступить?
Выражение ужаса мелькает на моём лице, и я ахаю, прежде чем зажимаю свой рот рукой. Я поворачиваюсь и вижу Миху и его брата Мэтта, стоящих с широко раскрытыми глазами и выражением шока на лицах.
О, НЕТ!!
— Миха.
Мне больно оттого, что он всё слышал. Как это ужасно для него: узнать всё таким путём. Отчаянно пытаясь до него добраться, я почти срываю эту чёртову москитную дверь с петель.
Он пятится назад, поднимая свои руки.
— Скажи мне, о чём... о чём, чёрт побери, говорит твой отец, Эльза?
Его шокированный взгляд припечатывается к моему отцу.
Я делаю шаг вперёд, умоляя его:
— Миха, пожалуйста, не сейчас. Давай вернёмся ко мне и поговорим наедине.
Откидывая голову назад и устремляя взгляд в небо, он сыпет проклятиями.
— Эльза, скажи мне. О чём, чёрт побери, он говорит?
Его потрясение сейчас превратится в гнев. Он не получает ответы на свои вопросы.
— Миха, — кричу я, теряя последние силы. Я не могу сопротивляться ему и своим родителям одновременно. Единственным проигравшим здесь игроком буду я.
Глаза Михи округляются.
— СРАНЬ ГОСПОДНЯ, это начинает приобретать смысл. Бог мой, Эльза, ты действительно была беременна?
Его ноги широко расставлены, а руки крепко сжаты и дрожат.
Не знаю, как кто-то может перейти от состояния растерянности и шока до гнева всего лишь за две секунды, но уверена, ему это удалось. Мои родители для разнообразия не говорят ни слова. Мэтт всё ещё в шоке, он застыл на своём месте, а я в слишком большом недоумении, чтобы сказать хоть слово. Сказать, что мне больно – ничего не сказать. Я смущена и раздражена. Мои родители опять держат ситуацию под своим контролем и делают то, что сами считают нужным, не заботясь о том, причинит мне это боль или нет.
Шок проходит, и я в сплошном недоумении. Громкие ужасные вопли вырываются из меня, когда я поворачиваюсь и вижу самодовольные лица моих родителей. Душевное расстройство Михи, кажется, лишь забавляет их.
Собрав все свои силы, я пытаюсь найти свой голос.
— Доволен? Ты же сделал это нарочно. Ты знал, что он был у меня за спиной, — говорю я, сдерживая рыдания. — Теперь я ненавижу вас обоих ещё больше, чем раньше. Это была моя история, не ваша.
Я испытываю не только отвращение, но и огромную беспомощность. Как они посмели заставить меня стыдиться, когда всё, что делали они – это заставляли меня чувствовать себя ничтожеством?
Миха всё ещё повышает свой голос, всё ещё кричит, хотя шок уже прошёл. Мэтт с трудом его сдерживает. Миха, несомненно, сильнее, чем его брат. Он ранен, убит горем и чувствует себя преданным.
— Чёрт побери, Эльза, — он продолжает говорить это снова и снова, сопровождая фразой "какого хрена?".
Мне нужно, чтобы он успокоился, так он сможет начать понимать. Мне хочется кинуться в его объятья и крепко обнять его, но сейчас я боюсь, что он оттолкнет меня. Сегодня я недостаточно сильна для этого. Должно произойти какое-то чудо, чтобы я смогла исправить это.