— Что я должна тебе сказать, Миха? — кричу я в ответ, моё терпение начинает истощаться. Я на грани того, чтобы вообще потерять его. — Не здесь. Пожалуйста, — продолжаю просить. — Давай пойдём куда-нибудь и поговорим, и я расскажу тебе всё-всё это.
Просто возьми меня за руку, Миха... просто выслушай меня.
Протянув руку, я приглашаю его пойти со мной. Он нужен мне больше, чем когда-либо. Совсем не так я представляла момент, когда он узнает об этом. Но теперь ему открылась правда. Мне отчаянно хочется проникнуть в его голову и узнать, о чём он думает, чтобы я смогла объяснить ему. Боже, дай мне шанс рассказать ему мою версию этой истории. Как он может злиться на меня? Он бросил меня, а мне пришлось в одиночестве разбираться с ребёнком. Конечно, он поймёт это... поймёт же?
Из его губ вырывается рычание, ноздри раздуваются, и он не отступает ни на дюйм. Я понимаю, что мои надежды добраться до него ускользают. Он слишком поглощён злостью, чтобы можно было его вразумить.
Удручённый, он смотрит на мои вытянутые руки, как будто в жизни не видел ничего отвратительнее.
— Скажи мне прямо сейчас! — говорит он, плотно сжав губы и сужая на меня глаза. Это неприятное чувство. Оно мощное, и с каждой минутой я чувствую себя всё более незащищённой.
Гортанный рёв его голоса с его гневной стойкой делает его вид ещё более угрожающим. Он высокий, вызывающий, готовый взорваться, и, пожалуй, не может прийти к каким-либо выводам. Мэтт всё ещё кричит, пытаясь заставить его успокоиться. Я бросаю взгляд на моих родителей, а они смотрят на меня с самодовольным выражением на лицах.
— Эй, брат, не потеряй это сейчас. Сделай несколько глубоких вдохов и иди, поговори с Эл. Вам двоим нужно дойти до сути этого.
Мэтт стоит лицом к лицу со своим братом, заставляя Миху пойти на попятную. Я знаю, Миха никогда бы не ударил своего брата, но сейчас он не может мыслить ясно. Я боюсь, что Мэтт получит удар в лицо. "Пожалуйста, послушай Мэтта", — тихо молюсь я.
Сейчас Мэтт единственный зрелый человек – голос разума, наконец.
К сожалению, Миха вообще не слышит брата, когда отталкивает его.
— К ЧЁРТУ ЭТО, я хочу знать, почему, чёрт побери, я никогда об этом не знал? Зачем скрывать это от меня, Эльза?
Он не останавливается, лишь продолжает вырываться и не успокаивается ни на секунду, чтобы выслушать меня. Я знала, что он будет обижен, но не на меня. Если бы он только на секунду отступил и вздохнул. Но нет, он кричит на моих родителей, он кричит в небо... и снова орёт на меня.
Расстроенная, обиженная и с каждой минутой чувствующая всё больше отвращения, я позволяю ему делать это. А что мне теперь терять? Все они подталкивают меня к моей точке плавления. Гнев Михи неуместен, он должен быть направлен на моих родителей, а не на меня.
— Ты разыгрываешь меня! Серьёзно?
Держа руки поднятыми, я даже не знаю, что сейчас с ним делать. Эти его придирки ко мне просто смешны.
— Да, — на этот раз он понижает свой крик до снисходительного вопля. — Полагаю, да.
Его тело немного расслабляется, когда он опускает свои плечи. Мэтт стоит рядом с ним, а мои родители всё ещё на крыльце, молчат, но смотрят так самодовольно. Их лица лишены какого-либо сострадания.
Опустив свои плечи, я плотно закрываю глаза, снова борясь с причиняемой мне острой болью.
— Ты уехал, Миха. Я не имела ни малейшего представления о твоём местоположении. И узнала я лишь после того, как ты оставил меня. После того, как ты порвал со мной.
Открыв глаза, я умоляю его о понимании. Моё горло болит от всех этих криков.
Уверена, что соседи уже пришли посмотреть, что же происходит у Уинтерсов дома.
Мой палец сильно дрожит, когда я поднимаю его прямо к груди Михи. Мы стоим близко друг к другу, но я всё же оставляю некоторое пространство между нами. Момент, которого я всегда боялась, разыгрывается прямо у меня на глазах. Мои родители здесь, Миха в ярости, а бедный Мэтт выглядит чертовски озадаченным. Если бы я просто могла пожелать себе убраться отсюда.
Он делает два шага назад.
— Ну же, Эльза, ты могла бы сказать Мэтту или моим родителям.
На этот раз его лицо и тело кажутся истощёнными. Скрестив руки, сейчас он производит впечатление, будто уже контролирует свои эмоции.
Более спокойная его часть гораздо приятнее, чем крики сумасшедшего пару минут тому назад, но в его голосе всё ещё присутствует мрачная резкость.
Хриплый голос моего отца пугает всех нас.
— Послушай, парень, ты обрюхатил мою девочку и сбежал. Как, чёрт побери, я позволил бы ей опозорить себя или нас таким сообщением?