— Привет, девочка-божья коровка. Ты всегда ходила в мою школу? — спросил я, встав перед ней.
Когда она подняла глаза и посмотрела на меня, она уже не была похожа на себя прежнюю. На секунду я подумал, не ошибся ли я, но красные кроссовки и желтая куртка были такими же, и я был уверен, что это она.
Она не сказала ни слова, только кивнула.
— В каком ты классе? — спросил я из любопытства, удивляясь, как я раньше ее не заметил.
— В детском саду, — ответила она тоненьким голосом.
Я не был уверен, что случилось, но я мог сказать, что она расстроена. — Ты в порядке?
Она задумалась на минуту, прежде чем покачать головой.
Качели рядом с ней были пусты, поэтому я сел. — Ты хочешь, чтобы я позвал учителя?
Она снова покачала головой.
— Есть ли что-нибудь, что я могу сделать?
На этот раз, когда она посмотрела на меня, чтобы ответить, по ее щеке скатилась слеза. Я вспомнил, как она радовалась, охотясь за божьими коровками, и как ее улыбка заставила меня улыбнуться в ответ. Больше всего на свете я хотел вернуть это счастье на ее лицо.
— Эй, Нико! Приходи ко мне на соревнования! Я тренировался и знаю, что смогу победить тебя в этот раз, — позвал один из мальчиков, подойдя к качелям. Еще несколько детей присоединились к нему, ожидая моего ответа.
— Нет, не сейчас. Вы, ребята, соревнуйтесь без меня.
— Давай, Нико, — подтолкнул один из других мальчиков. — Не трать на нее свое время. София ведет себя странно и не хочет разговаривать. Пойдем поиграем с нами на перекладине.
Я не был уверен, почему его слова расстроили меня, но они заставили меня захотеть столкнуть его на землю. — Заткнись, Джон. Я все равно не хочу с вами соревноваться, — рявкнул я ему в ответ, сверкнув глазами.
Дети ушли, бормоча хорошо и неважно, пока снова не остались только я и девочка. Мы сидели в тишине в течение минуты, просто наблюдая за игрой других детей, пока мы пинали рыхлую грязь под нами.
— Ты любишь качаться? — спросил я ее, не уверенный, что она ответит.
Она посмотрела на меня, и в ее глазах появился крошечный намек на свет, которого не было несколько мгновений назад, когда она кивнула мне. Я оттолкнулся и начал раскачиваться, и она сделала то же самое. Мы провели остаток перемены на качелях вместе, не говоря ни слова.
Каждый день на той неделе проходил одинаково. Когда я приходил на перемену, она уже была на качелях, просто сидела там. Как только я присоединялся к ней, мы начинали качаться.
В пятницу, когда перемена закончилась и нам нужно было возвращаться в свои классы, я остановил ее и слегка улыбнулся. — Пока, девочка-божья коровка. Увидимся на следующей неделе.
Впервые за всю неделю она улыбнулась, и моя грудь наполнилась теплом и счастьем, о существовании которого я даже не подозревал.
С этого момента я принадлежал ей.
6
СОФИЯ
Сейчас
После смерти Марко я молчала о том, что видела. Какое-то время я вообще ничего не говорила. Ни слова. Они объясняли это горем, и отчасти так оно и было, но это была и травма от того, что я стала свидетельницей смерти брата.
Когда Марко был убит, мои родители рассказали миру историю о том, что он погиб в результате неудачного ограбления. Мама объяснила, что двое мужчин в масках напали на моего отца, пытаясь украсть у него деньги. Она солгала, но я не знала, почему, и была слишком убита горем, чтобы спорить.
Мама и сестры плакали — даже Мария, а она никогда не плакала — но я не могла.
Я была неполноценной.
Вместо этого я ушла в свое творчество. Я рисовала темные абстракции и сломанных людей часами напролет.
Пока я рисовала, мои мысли блуждали. Я пыталась решить, могла ли я сделать что-то по-другому, чтобы помочь. Я размышляла о том, почему мои мама и папа лгут и как мой папа может драться, как герои боевиков по телевизору. Я размышляла о том, почему мой отец оставил Марко.
Ответы не приходили быстро, но со временем я собрала все воедино.
Когда я выросла, я наблюдала за своей семьей критическим взглядом. Они никогда не догадывались, что я знаю, но я знала. Я знала обо всем. О каждом секрете. О каждой лжи. Все наше семейное дерево было построено на них. Как научиться доверять самым близким людям, когда они, глядя тебе в глаза, лгут тебе?
Ложь за ложью.
Никогда правда.
Единственное место, где была хоть какая-то честность, была моя студия. В моем творчестве.
Именно там я нашла себя на следующий день после фиаско на обеде с матерью — я позволила своим эмоциям выплеснуться на холст. Иногда, когда я начинала рисовать, у меня в голове был конкретный образ, а иногда я начинала картину, не имея ни малейшего представления о том, куда приведут меня кисти.