— Таков план. Я хочу когда-нибудь продавать свое искусство, чтобы зарабатывать на жизнь, но это нелегкое занятие. Большинство этих художников умерли в нищете, их работы оценили только после их смерти, — рассуждала я, все еще погруженная в вихревые мазки кисти на картине Ван Гога.
— Если они так знамениты и слишком мертвы, чтобы наслаждаться этим, ты должна просто написать их имя на своей работе. Не похоже, что придурки на улице заметят разницу. — Он опустил голову, не обращая внимания на то, какой эффект произвели его слова, пока не поднял взгляд и не увидел мои расширенные глаза. — Это была шутка, София.
— Завтра мои родители будут в городе. Мне нужно, чтобы ты приехал, чтобы я могла тебе кое-что показать.
Глаза Майкла слегка сузились, а уголки губ дернулись вверх. — Что ты скрываешь, непослушная девчонка?
— Я ничего не скрываю! Я просто хочу тебе кое-что показать. Не говори ерунды. — Я схватила его за рукав и потащила к следующему экспонату, и так мы провели весь оставшийся день.
На следующее утро я провела Майкла через боковую дверь своего дома, надеясь, что никто не посмотрит на камеры наблюдения, установленные вокруг нашего участка. Он впервые был у меня дома, и было странно видеть его там.
— Отличное место. Очень средиземноморское. Думаю, я не должен удивляться.
— Да, да. Иди за мной. — Я привела его в свою студию, которая представляла собой беспорядок из художественных принадлежностей и холстов. Поскольку она была изолирована в дальнем конце дома и представляла собой зону полного бедствия, никто, кроме меня, туда не заглядывал. Это было мое убежище. Мне нравилось все в этом хорошо освещенном помещении.
Я пролистала стопку холстов, прислоненных к стене, выбрала тот, который искала, и поставила его на незанятый мольберт. Мы с Майклом оба уставились на картину — изображение европейской фермерской общины, расположенной под горой. Прежде чем он произнес хоть слово, я протянула ему свернутый плакат, который достала из-под стола с припасами.
Развернув его, он поднял плакат, внимательно всмотрелся в изображение, затем снова в мой холст. Он искал и анализировал, сравнивая эти два произведения. — Это замечательно, — сказал он на одном дыхании, не отрывая взгляда от работы. Наконец, он опустил плакат и повернулся ко мне, его лицо было таким бесстрастным, каким я его никогда не видела. — София, мне нужно знать, почему ты показала мне это.
Я пожевала губу, не зная, что сказать. Я не была полностью уверена, почему я показала ему то, что сделала. Гордость? В какой-то степени. Но это было и вдохновляюще. Было что-то захватывающее в том, что я так мастерски скопировала великое произведение искусства. — В музее ты сказал, что я должна поместить их имена на свои работы. А что, если... я так и сделаю? Что если бы я делала копии известных произведений искусства?
— Я думаю, ты была бы очень талантливой, очень богатой молодой женщиной, но этого ли ты на самом деле хочешь?
— Однажды я была в музее и испытала то же откровение, что и ты вчера. Я могу рисовать так же хорошо, как и эти люди. Я пришла домой с плакатом и стала рисовать. Копирование деталей, использование техники старения и специальных красок — это было самое захватывающее занятие в моей жизни. Я хочу продавать и свои собственные оригинальные работы, но кайф от создания этого — я не могу себе представить, чем это можно превзойти. Я уже думала о том, какую работу я могу сделать следующей.
— Ты хочешь сказать, что если я найду покупателя, ты будешь заинтересован в продаже этой работы как оригинала Сезанна? Будут последствия, если ее отследят до тебя. Конечно, ты это понимаешь. — Он настороженно изучал мои черты, пытаясь оценить мою готовность к убеждению.
— Привлекательная часть этого — вызов — не в том, чтобы просто нарисовать картину. Удовлетворение приходит от успешной выдачи его за оригинал. Какой смысл, если она просто будет стоять в моем шкафу? Я хочу знать, что создала совершеннейшую подделку, способную обмануть любого, кто на нее посмотрит. — Мой голос дрожал от волнения. — Все так, как ты сказал. Этот мир становится частью нас. Секреты и ложь у нас в крови. Как бы я не ненавидела то, что моя семья хранит от меня свои секреты, я не могу не радоваться тому, что у меня есть свои собственные секреты. Считай меня лицемеркой, мне все равно. — Я улыбнулась Майклу, который, как оказалось, был одним из этих самых секретов.
Он уловил блеск в моих глазах и озорно улыбнулся. — В таком случае, я думаю, это может стать началом прекрасной договоренности. Я поговорю с отцом и узнаю, кого он знает.