Хозяин обнаружился на полу, возле дивана, судя по виду, пострадавшего от нападения стаи бешеных бобров. Он уже успел снова уснуть сном невинного младенца и на вялые попытки растолкать никак не отреагировал. Обидно. Воды, пригодной для питья, или хотя бы для выливания на пьяную вусмерть рожу, в пределах видимости не нашлось, так что Максим решил последовать другому, не менее важному зову природы и пойти освежиться за углом.
За этим занятием его и застала вчерашняя девочка. Делая вид, что не замечает (или правда не замечая?) пикантности ситуации, она спросила...нет, не «что ты делаешь», не «почему ты еще здесь» и даже не «как тебя зовут». Вместо этого она со всей возможной детской непосредственностью спросила:
- Хочешь потанцевать?
И, не дожидаясь, ни пока гость ответит, ни пока справится с заевшей ширинкой, за руку потащила на свободное пространство.
- Я не умею… - робко попытался возразить снова начавший терять связь с реальностью экстрасенс.
- Я тоже, - засмеялась она, взяла его за руки повыше локтя и с неожиданной силой закружила на месте.
Ее смех звучал так заразительно, что Максим и не заметил, как начал смеяться с нею вместе, сам не зная, над чем. Он не видел ничего, кроме закатного солнца, играющего в ее огненных волосах, кроме ее голубых глаз с веселыми рыжими искрами. В них было лето, то самое лето, что царило на этом островке счастья, то самое лето, которого, теперь он понял, ему не хватало всю жизнь. Чувство стеснения, имевшее место быть поначалу, а с ним и остатки похмелья, не выдержав скорости кружения, оторвались и остались далеко позади.
Внезапно она подпрыгнула и звонко чмокнула незнакомого ей мужчину в подбородок. Невинный поцелуй все того же первозданного тепла и восторга жизнью, что переполняли все ее существо, и которыми она не могла не поделиться. От неожиданности Максим отшатнулся и выскользнул из ее рук, но она, не замечая этого, продолжала смеяться и кружиться, подставив солнцу счастливое лицо.
С крыльца послышался деревянный стук. Максим повернулся на звук, пошатнувшись от легкого головокружения. Гриша выползал из дома, наверное, с той же целью, что и его гость чуть ранее. Наполовину ему уже это удалось, другая же половина оставалась за порогом, в темноте. Увидев Максима, он прохрипел:
- Помоги мне…
Гость, как истинный джентльмен, поспешил было на помощь другу, но остановился на пол пути. Над Григорием, скрытый полумраком неосвещенного дома, кто-то стоял. Максим не видел, но спинным мозгом почувствовал его напитанный злобой взгляд.
- Наконец-то, - глухо прорычал незнакомец.
Максим хотел было переспросить, но тут Григорий сделал усилие и вывалился на крыльцо целиком…хотя, “целиком” здесь – неправильное слово. Ниже пояса за ним волочились только кишки, распространяя отвратительный запах и оставляя кровавый след на деревянном полу.
Максим отпрыгнул, поскользнулся и упал на траву. Его резко и обильно вырвало. В голове все смешалось, он хотел закричать, но голосовые связки не размыкались, хотел бежать, но не мог сдвинуться с места.
«В доме убийца? Или это несчастный случай? А вдруг спишут на меня?.. Черт, не время сейчас об этом думать, нужно свою шкуру спасать, бежать, бежать, бежать...»
- Э-э…- раздался стон с крыльца. - Да ты сам на ногах не стоишь…
С ужасом в подергивающихся глазах Максим пронаблюдал как Гриша с трудом поднимается на подкашивающиеся, но явно наличествующие ноги, и, покачиваясь, бредет за угол. Экстрасенс оглянулся, ища поддержки у девочки, но она будто провалилась сквозь землю. Вопрос «какого хрена, вашу мать, здесь происходит» принимал все более безотлагательный характер.
* * *
- Какого хрена, вашу мать, здесь происходит?!
- Ты о чем это? – Григорий выглядел искренне удивленным.
- Что за девочка бегает по двору? Дочка твоя? Это она еду ворует? - наседал Максим, закипая с удвоенной скоростью из-за головной боли.
- Какая еще девочка? – Арсенич развел руками. – Нет тут никого. У меня вообще детей нету. Ты, Максим, иди проспись сначала, а потом уж к людям приставай.
- Что значит “какая”?! – сдавленно прорычал экстрасенс, нависая над сидящим за столом напротив мужиком. – Рыжие волосы, сарафан в цветочек, лет тринадцать на вид. Такая вся…не от мира сего. Кончай этот цирк, ты не мог ее не видеть!
- Она?.. – Гриша запустил пятерню в редкие волосы, уставившись округлившимися глазами прямо перед собой. – Как же ее звали…Анна? Инна? Нет, не может быть. Ее не должно быть здесь. Так не бывает, слышишь? Она не могла...не могла…еще будешь? - спросил он безо всякого перехода.