***
Апрель в Подмосковье – совершенно отвратительная и недаром многим ненавистная пора. Серость и грязь повсюду, куда ни посмотри. Голые, полумертвые деревья дрожат на холодном ветру, от которого ни капли не спасает редкое обманчивое солнце. Именно в это время в кривеньком фанерном бомжатнике (ни у кого не повернулся бы язык назвать это домом) хлопнула дверь. Хлопнула дверь – и Он ушел.
Кукла лежала на полуразвалившейся деревянной кровати с покрытым желтыми пятнами голым матрасом. В этом сыром, пропитанном вонью плесени и дохлятины месте не осталось живых существ. Ветер влетал в разбитые окна и с брезгливой бесцеремонностью шевелил грязную, ветхую наволочку, в которую ее одел Хозяин. Если бы она была живой, она бы, должно быть, встала и закрыла окно стоящей рядом фанеркой. Или закуталась бы в лежавшее по правую руку скомканное колючее одеяло. Или, что наиболее вероятно, вовсе сбежала бы из этого проклятого места, заваленного пустыми пластиковыми бутылками из-под дешевого пива. Но она была всего лишь куклой. Неподвижно смотрели в потолок пустые стеклянные глаза. Холодная, неживая нога безвольно свесилась с кровати.
В твердой и полой, наверное, голове куклы не было ни мысли, ни чувства, кроме, разве что, любви к хозяину. Сколько она себя помнила, весь ее мир был гнилым и темным. А хозяин…обычно Он бывал злым, но неживая плоть не чувствует. К тому же, иногда Он бывал и добрым. Дрожащими, вероятно, от беспробудного пьянства руками Он пытался расчесать ее грязные волосы, играл с ней, как будто она ходит, ест и говорит, однажды даже надел на нее эту самую наволочку, предварительно проделав в ней дырку для головы. Да, такое бывало лишь изредка, но она не знала другой доброты. Хозяин был для нее если не всем миром, то значительной и лучшей его частью. Она всегда должна была ему принадлежать. Это было незыблемым, непреложным законом ее природы.
Но теперь хлопнула дверь – и Он ушел, а кукла осталась лежать на кровати. Она не могла и не хотела закрыть окно. Не могла и не хотела кутаться в одеяло. Не могла и не хотела двигаться вовсе. Она была просто неодушевленным предметом. Игрушкой. Куклой.
Никому не нужной, брошенной куклой.
***
- …и сегодня с утра он звонит снова и говорит, - Игорь Гукин потешно надул щеки и оттопырил мизинец руки, в которой держал вилку. – «Сделайте мне, голубчик, комплект стульев в стиле Людовика Четыхнадцатого, и будете богаты как Андхе Шахль Буль!»
Аллочка прыснула. Пародировать французский акцент у ее папы выходило не менее неподражаемо, чем вытачивать из дерева сложные фигуры.
- Но это же должно быть ужасно дорого, - робко улыбнулась Марина. – Какие-нибудь редкие древесные породы, качественный бархат…
- Само собой, - Игорь крутанул вилку между пальцами и вонзил ее в лежавший перед ним на тарелке блинчик. – Поэтому я выторговал время с большим запасом и уже связался с «Папой Карло» - тем магазинчиком на Трехцветной. Они знают, что лучше меня им мастера не найти, так что с радостью купят у меня несколько типовых столов и лавок, чего мне хватит и на материалы, и на… - он заговорщицки подмигнул дочери. – На гостинцы!
- Сейчас? – спросила вдруг Алла.
Марина повернулась, чтобы объяснить, что сначала папе нужно выполнить заказ, но девочка не смотрела на родителей и явно успела задуматься о чем-то другом.
- Хорошо, - кивнула Аллочка, будто сама себе. – Мам? Пап? А когда я наконец пойду в школу?
Марина проследила направление взгляда дочери. Он явно был обращен к окну, но там не было ничего кроме зарослей смородины, прикрывающих бездушный металлический забор, и призрачных, едва различимых отражений завтракающего семейства.
- Позже, милая, - Игорь протянул руку и коснулся тонких пальцев дочери. – Мы же говорили об этом, ты еще слишком маленькая, помнишь?
- Вот как… - девочка снова задумчиво кивнула сама себе, словно сделав вывод. – Хорошо.
- Нам пора бы уже подумать, - Марина мягко положила ладонь на другое предплечье Аллочки. – Как провести в этом году майские праздники. Может быть, шашлык, как в прошлый раз? Или запереться дома и устроить марафон добрых мультфильмов?
- Хорошая мысль, - поддержал жену Игорь. – Только выпускайте меня иногда поработать, ладно?
- Нет-нет-нет, - переливчато рассмеялась Марина. – Никакой работы по праздникам! Но давай все же выслушаем Аллу Игоревну, как старшую на нашем предприятии. Так чего бы тебе хотелось, солнышко?
- Мне бы хотелось… - Аллочка по-прежнему не отводила глаз от окна. – Мне бы хотелось, чтобы приехали дедушка с бабушкой.